У нас имелись только одна цель и только один способ ее достичь, но как скоро мы до нее доберемся, никак от нас не зависело. Если волки уже дышали нам в затылок, оглядываться не имело смысла.

За сотней тысяч атмосфер последовали двести. Нас окутывала беззвучная чернота. В основном криоарифметические устройства и гидеоновы камни работали в согласии друг с другом. Время от времени приходилось менять один или несколько управляющих параметров, гася вспышки нестабильности, прежде чем те успевали выйти из-под контроля. Но все ограничивалось легкими стычками и перебранками между разными системами, и меня это радовало.

Снаружи теперь было горячо, как на поверхности звезды – относительно холодной, но все же звезды. Эта чудовищная энергия накапливалась внутри ледяного гиганта с момента его возникновения, на протяжении миллиардов лет. Но вряд ли стоило винить Вселенную в наших страданиях – она вовсе не пыталась быть к нам жестокой, оставаясь величественно безразличной.

– Гравитометр что-то чувствует, – сказала леди Арэх.

Гравитометр, будучи пассивным детектором, ничего не излучал, так что пользоваться им было безопасно. Но до сего момента его сбивали с толку странные выбросы, исходившие от гипометрического устройства, и он не мог опознать никакой сигнал на фоне повышенного шума. Теперь же, похоже, мы оказались достаточно близко от парящего объекта, чтобы гравитометр начал ощущать его воздействие.

Я решила, что «парящий» – не слишком подходящее слово. Если бы объект пребывал в равновесии с похожей на жидкость атмосферой, он бы вытеснял в точности такую же массу водородно-гелиевой смеси, какой обладал сам, и, соответственно, оставался бы невидимым для гравитометра. Но он был намного тяжелее, чем объем вытесняемого им газа. Он должен был тонуть – собственно, утонуть уже давно, вероятно оказавшись далеко внизу, где-то в переходной зоне между атмосферой и по-настоящему жидкой мантией.

Гравитометр дал его контуры красной векторной графикой с зелеными техническими сведениями поверх нее. Мы теперь имели более точное впечатление по сравнению с полученным ранее от акустических зондов.

Высота объекта – пятнадцать с половиной километров. Наиболее широк сверху; книзу сужается неравномерно, отчего выглядит кривобоким и грубо отесанным, и еще кажется, будто от него отвалились какие-то части. В самом низу завершается не острием, а чем-то наподобие нескольких зазубренных пальцев, тянущихся к ядру Харибды.

Снижение продолжало замедляться – всасывавшие жидкость двигатели достигли предела своих возможностей. Мне ничего не оставалось, как снова запустить темноприводы. Они обеспечивали тягу, но ничего не излучали, так что выдать нас не могли. Однако тепловая нагрузка на корабль возросла, что требовало бо́льших усилий от криоарифметических устройств, которые начали конфликтовать с гидеоновыми камнями. Я представила себя в роли охотника с двумя способными, но непослушными гончими. Несмотря на всю их преданность хозяйке, они с лаем кидаются друг на друга и норовят вцепиться в глотку.

Приходилось действовать крайне осторожно.

– Если «Коса» выдержит, – сказала леди Арэх, – то надо будет облететь эту штуковину, хорошенько ее рассмотрев со всех сторон. Возможно, где-то есть очевидная точка входа, которую мы отсюда попросту не видим.

– Если рассчитываешь обнаружить входную дверь со звонком, лучше умерь свои ожидания, – посоветовал Пинки.

– Ни в какой звонок звонить мы не будем, – ответила я.

Когда мы снизились на последние несколько десятков километров и приблизились к верхнему краю объекта, корпус корабля скрежетал и стонал, что, впрочем, не означало воздействия на него каких-то реальных сил. То было всего лишь слабое эхо напряжений, не полностью нейтрализованных бронетканью. Ткань генерировалась закрепленными на корпусе «Косы» камнями, но в нормальных условиях она создавала собственное, похожее на клетку, эластичное поле, которое поглощало пытавшиеся сокрушить корабль силы. Однако при давлении в треть миллиона атмосфер даже бронеткань трудилась на пределе своих возможностей.

– Забыл сказать: я так и не нашел, где тут можно выпить, – сообщил Пинки.

Я улыбнулась – он даже не пытался искать.

Мы погружались со скоростью несколько метров в секунду. Вокруг не было ничего, кроме сплошной черноты. Прожекторы «Косы» работали на максимальной мощности, пробиваясь сквозь жемчужный фильтр бронеткани, но поскольку вблизи не попадалось ничего крупнее ледяного зернышка, способного рассеять свет, они с тем же успехом могли быть выключены. Так продолжалось, пока из глубины не возникло нечто. Мои руки замерли на приборах. К этому мгновению я готовилась, но оно все равно застигло меня врасплох.

– А он большой, – сухо проговорила леди Арэх.

Если у корабля гнездостроителей и имелась какая-то предпочтительная ориентация – перед или зад, верх или низ, – то определить ее было невозможно. Прежде нам доводилось видеть лишь останки таких сооружений. Все, что можно сказать об этом объекте: что его широкий и толстый конец напоминал фундамент дворца или собора с множеством башен. Прожекторы выхватывали лишь ближайшие сотни метров поверхности корабля; остальное скрывалось в давящей тьме Харибды.

Из того, что мы могли увидеть, стало ясно, что объект представляет собой плотное ребристо-трубчатое скопление многочисленных элементов, похожих на раковины и расположенных под всеми вообразимыми углами. Либо эти десятки тысяч «раковин» изначально срослись вместе, либо корабль был выточен из чего-то огромного, с гору величиной, по воле некоего безумного архитектора. Между раковинами имелись отверстия – черные щели, уходившие на сотни или даже тысячи метров внутрь. Предложение леди Арэх поискать вход выглядело вполне разумным, но на то, чтобы составить даже приблизительную карту поверхности объекта, ушли бы многие часы. Составление карты его потрохов наверняка заняло бы недели, если не месяцы.

Меня охватила граничащая с клаустрофобией паника. Я представила, как веду по этому лабиринту медленно перегревающийся, натужно скрежещущий корабль, пытаясь отыскать выход из одной тьмы в другую, куда более обширную…

– На этой глубине мои ракеты не выдержат, – сказала я на случай, если у кого-то возникнут сомнения. – И даже если бы можно было использовать их для разведки, я бы предпочла оставить их на потом.

– Полностью с тобой согласна, Воин-Сидра. – Леди Арэх положила ладонь на мою руку, все еще сжимавшую рычаг управления. – Ты отлично справилась, доставив нас сюда. Мы все отлично справились, уже хотя бы потому, что сумели добраться. Невил Клавэйн наверняка бы удивился.

– Скорее удивился бы тому, что нам потребовалось для этого столько времени, – возразила я.

– Старик избавил бы нас от кучи проблем, если бы удосужился кому-нибудь сообщить об этом месте до того, как умер, – сказал Пинки. – Вряд ли он поблагодарил бы меня за эти слова, но все равно это правда.

– Он не осознавал, насколько это важно, – объяснила леди Арэх. – Как и все мы. Даже сейчас приходится напрягать воображение. Если бы не Сидра, никто из нас не догадался бы искать