В тылу СССР власть предпринимала усилия по пресечению доброжелательного, гуманного отношения к немцам. Одним из способов служила «маленькая хитрость» — перед прибытием депортированных немцев чиновники не уточняли, что это граждане СССР, не имевшие никакого отношения к Германии. Поэтому многие местные жители вначале думали про советских немцев, что это и есть «те самые» немцы — германские оккупанты[2037]. Среди населения проводилась работа, которая ставила своей целью пресечение всякого общения с трудмобилизованными немцами. Особое внимание обращалось на недопустимость обмена вещами и продуктами питания, оказания немцам какой-либо помощи. Людям пытались внушить, что советские немцы являются «немецкими (то есть нацистскими. — Ф. С.) пособниками» и любые контакты с ними означали «разглашение государственной тайны»[2038]. Всех, кто хоть раз замолвил за немцев слово или помог им в чем-либо, вызывали в парткомы и органы НКВД, где им втолковывали, что «они не патриоты своей Родины, так как связываются с врагами народа». Особенно сильное давление оказывалось на мужчин и женщин любой национальности, если они вступали в брак с немцем или немкой. Для таких людей движение по служебной лестнице было закрыто[2039].

Местные партийные органы стремились пресечь предоставление немцам любых «привилегий», даже обоснованных, таких как получение скота взамен сданного государству при депортации, а также трудоустройство немцев «на легкую или ответственную работу» (счетовод, бригадир, агроном)[2040]. Пресекалось и «очеловечивание» немцев-оккупантов в материалах пропаганды. В частности, военный отдел Совинформбюро не дозволил выход в газете «Красная звезда» статьи, которая якобы ставила под сомнение «вандализм немцев» — автор статьи писал, что «стоит немцам объяснить, что, например, Пушкин — русский, а не еврей, как немцы проникаются к нему почтением»[2041].

Важнейшим вопросом является выяснение объективных характеристик уровня лояльности этнических немцев СССР государству. Судя по статистике демобилизованных, во время Великой Отечественной войны, в Красной армии состояли на службе как минимум 33 516 советских граждан немецкой национальности, в том числе 1609 офицеров, 4292 сержанта и 27 724 рядовых[2042]. Несмотря на приказ об отзыве этнических немцев из армии, на фронте по разным причинам, в том числе путем сокрытия своей национальности, осталось немало советских немцев. Ратные подвиги многих из них удостоены высоких боевых наград. В их числе — Герои Советского Союза генерал-майор С. Волькенштейн, полковник Н. Охман, старший лейтенант Р. Клейн, лейтенант В. Венцель, старшие сержанты М. Гаккель и П. Миллер, командир партизанской бригады А. Герман, партизан-разведчик Э. Эрдман, Герой России старшина Ф. Ганус, а также полковник Е. Шредер, подполковник Н. Янцен, капитан К. Шлоссер, командир партизанского отряда Т. Альбрехт, военнослужащие Я. Фризен, Ф. Лейсле, К. Вирт, Я. Нойдорф, партизаны В. Штраухман, И. и Э. Лейзер, Ф. Триппель, Г. Кучер и Н. Гефт. От рук нацистских оккупантов в Киеве пали советские подпольщики Э. и М. Бремер, в Одессе — В. Мюллер и Р. Бахман[2043]. Известны случаи, когда некоторые немцы-спецпоселенцы меняли свои немецкие фамилии на русские и уходили на фронт. Так, Г. Рихтер, изменив свою фамилию на Смирнов, ушел в Красную армию и воевал с весны 1942 г. до Победы[2044].

Предательства, превышающего средние показатели по другим национальностям СССР, среди советских военнослужащих из числа этнических немцев не было. Анализ фильтрационных дел военнопленных из числа немцев Поволжья показал, что только в 2,5 % случаев сдача в плен была намеренной. Даже в условиях плена, несмотря на выделение этнических немцев в категорию привилегированных военнопленных, большинство советских немцев отказывалось от сотрудничества с нацистами и предпочитало оставаться в лагерях военнопленных, часто скрывая свою национальность[2045].

С самого начала Великой Отечественной войны была очевидной искренность патриотического порыва немецкого населения АССРНП. В республике царили организованность и надлежащий порядок[2046]. Обком В КП (б) проводил митинги, на которых представители советских немцев выступали с патриотическими обращениями[2047], и сообщал, что «с каждым днем растет патриотизм трудящихся масс»[2048]. 15 июля 1941 г. «Правда» писала: «В дни Отечественной войны трудящиеся республики Немцев Поволжья живут едиными чувствами со всем советским народом… Тысячи трудящихся республики с оружием в руках пошли бороться против бешеного германского фашизма»[2049]. В составе созданных в АССРНП истребительных отрядов было много немцев, в том числе в командном составе. В республиканское ополчение к 15 августа 1941 г. вступили 11 193 человек[2050].

Этнические немцы оставались в блокадном Ленинграде — несмотря на принятое 29 августа 1941 г. решение о депортации немецкого и финского населения в количестве 96 тыс. человек, эта акция по причине окружения города германскими и финскими войсками была осуществлена лишь в незначительном объеме[2051]. Однако даже в тяжелейших условиях блокады массового перехода ленинградских немцев на сторону врага не произошло. Напротив, и немцы, и финны вместе с остальными ленинградцами боролись с нацистами, переносили тяготы и ужасы блокады[2052].