она вступила, заставила её прибегнуть к фальсификации. Так пошли слухи, в том числе и от Шумакова, о дочери Валерии (в реальности это дочь Коренева).

В новой ситуации переосмысливались более ранние стихи Северянина. Иначе зазвучало стихотворение «Грустный опыт» (1936), в котором горечь от покинутого дома в Тойле интерпретировалась как тоска по советской России:

Я сделал опыт. Он печален. Чужой останется чужим. Пора домой; залив зеркален, Идёт весна к дверям моим. Ещё одна весна. Быть может, Уже последняя. Ну что ж, Она постичь душе поможет, Чем дом покинутый хорош. Имея свой, не строй другого, Всегда довольствуйся одним. Чужих освоить бестолково, Чужой останется чужим.

«Привет Союзу!»

Присоединение Эстонии к Советскому Союзу произошло в августе 1940 года. Войска проходили и через Тойлу. Северянин откликнулся на эти события стихотворениями. Начало им положено 28 июля 1940 года, когда был написан «Привет Союзу!». Вторым сентября датировано письмо Игоря Северянина Георгию Шенгели, по которому можно судить, во-первых, о том, что о нём вспомнили в столице СССР, а во-вторых, о желании поэта получить «живую работу» в Москве: «И я очень рад, что мы теперь с Вами граждане одной страны. Я знал давно, что так будет, я верил в это твёрдо. И я рад, что это произошло при моей жизни: я мог бы и не дождаться...»

Таким образом, в случае с Игорем Северяниным с советским контекстом приходится соотносить творчество писателя, который формально в рассматриваемый нами период эмигрантом уже не считался, но и право называться «советским» ещё не доказал. По словам Елены Куранды и Сергея Гаркави, «фиксации и соотнесению с советским контекстом в данном случае подлежит не просто некий определённый корпус текстов, написанных Игорем Северяниным на территории ЭССР и напечатанных в СССР, но творческий, жизнетворческий и личностный феномен, находящийся в более сложных отношениях с контекстом, обусловленным объективными обстоятельствами». Эта непростая биографическая и творческая ситуация, связанная к тому же с «политическим моментом», отразилась в письме Георгию Шенгели от 2 сентября 1940 года: «Капиталистический строй чуть совсем не убил во мне поэта: последние годы я почти ничего не создал, ибо стихов никто не читал. На поэтов здесь (и вообще в Европе) смотрели как на шутов и бездельников, обрекая их на унижения и голод. Давным-давно нужно было вернуться домой, тем более что я никогда врагом народа не был, да и не мог быть, так как я сам бедный поэт, пролетарий, и в моих стихах Вы найдёте много строк протеста, возмущенья и ненависти к законам и обычаям старой и выжившей из ума Европы».

Известно о четырёх публикациях стихов Игоря Северянина в советской печати. Две из них состоялись летом и в начале осени 1940 года в нарвской газете «Советская деревня». Обращают на себя внимание очень быстрая реакция поэта и на текущие события, и декларация своей позиции в новом, только что возникшем органе печати.

Во вторник, 13 августа, два дня спустя после беседы с корреспондентами «Правды», стихотворение «В наш праздник» появляется на страницах газеты. Вторая публикация в той же газете, состоявшаяся 6 сентября 1940 года, включала в себя два стихотворения Игоря Северянина: «Наболевшее...» («Нет, я не беженец, и я не эмигрант...»), написанное за год до того (1939, 26 октября), и «Привет Союзу!» («Шестнадцатиреспубличный Союз...»), написанное 28 июля 1940 года.

«Как видим, — отмечают Елена Куранда и Сергей Гаркави, — “Огонёк” (а скорее всего, Г. Шенгели, пристраивавший стихи Игоря Северянина в центральной советской печати) предпочёл в качестве дебюта Северянина в роли советского поэта другое стихотворение, написанное в 1933 г., в его эмигрантский период. В качестве объяснения можно привести следующие соображения. “О том, чьё имя вечно ново” — произведение на беспроигрышную, с точки зрения создания советской репутации поэту, “пушкинскую” тематику, в чём (в создании новой репутации — советского, или, по крайней мере, лояльного советской стране поэта) Игорь Северянин, безусловно, нуждался».

Но это не меняет существенно положения Северянина ни литературного, ни бытового. В письме Георгию Шенгели от 17 января 1941 года: «Несколько слов по поводу стихов, переданных вами в редакцию “30 дней”. Я был бы крайне заинтересован в их помещении и в оплате, т. к., прямо скажу, весьма тяжко не иметь своего заработка... Болезнь моя более чем серьёзна, но я часто стараюсь её убавить, чтобы не разорять друга на лекарства, доктор же у меня в Усть-Нарве давнишний приятель и денег за совет не берёт. Но здесь, в Пайде, я к врачам не обращаюсь. Безработица — одна из главных причин моих сердечных припадков».

Последняя рукопись

Остановимся на последней мемуарной работе Игоря Северянина «Заметки о Маяковском», впервые опубликованной в журнале «Таллин» (1988, № 5).

История появления рукописи связана со стремлением поэта воссоединиться с советской литературой, напомнить о себе из своего эстонского уединения. В письме Георгию Шенгели он просил: «Мне очень хотелось бы иметь какую-либо книгу о Маяковском, где, вероятно, есть строки и обо мне: интересно, как пишут обо мне (в каком тоне, и много ли истины)? О М[аяковском], я наслышан, имеется целая литература». В январе 1941 года Северянин сообщал: «Пишу воспоминания о Маяковском. Около 500 строк уже есть. Больше, пожалуй, и не будет: всё запечатлёно».