Однако Горяинов меня вспомнил. И я тотчас узнал его. Рыжеватый мужичок, лет тридцати, румяный, с залысинами и все же кучерявый, мешковатый в движениях, но при том – быстрый.

– Вот что, Василий, – сказал Горяинов, – инструкции от Сереги Марьина я получил. Сейчас пойдем ко мне и поужинаем, у меня и переночуешь… А завтра тебе надо будет представиться Вадиму Константинову, начальнику нашего комсомольского штаба. Ты ведь с путевкой прибыл?

– С путевкой, – кивнул я.

– Вот и хорошо, – сказал Горяинов, будто бы комсомольской путевкой я его обрадовал или развеял какие-то его сомнения.

– Я еще и письмецо от Марьина привез, – вспомнил я.

– Давай, давай! Прочтем.

Жил Горяинов в километре от управления в пятиэтажном панельном доме, относительно свежем.

– Шапка у тебя хорошая, – заметил Горяинов по дороге. – А пальтецо-то никудышное, московское. Это сегодня у нас теплынь, аж снег не скрипит. Ну, мы тебе тулуп овчинный выпишем, потом оплатишь сорок три рубля. И валенки не помешают. Подшитые, в три слоя. Тоже дадут на складе. Эти без денег. Как спецодежду.

Встретила нас жена Горяинова Ольга с сыном Иваном на руках. За столом она посидела с нами недолго, ушла укладывать сынишку. Подана была дичь – жареные, с корочкой, рябчики и тушеный заяц. К зайцу и картошке полагалась клюква. И конечно, были выставлены закуской запомнившиеся мне по Тобольску соленые голубые грузди со сметаной. Естественно, все это было основанием для дружеского принятия жидкостей.

– Рябчики и заяц – моя добыча, – пояснил Горяинов. – У нас тут в моде охота и рыбалка. Еще с Абакан – Тайшета. И участки на сады-огороды стали брать, но без охоты и рыбалки жизнь неполная…Ты не охотник?

– Нет, – сказал я, осознавая свою ущербность. – И не рыболов.

– Вовлечешься, – обнадежил меня Горяинов. – Здесь вовлечешься.

От зайца я брал куски маленькие, с детства не мог есть кроликов, натура не принимала братцев, начитался сказок дядюшки Римуса, а вот рябчики Горяинова, да еще и с клюквой, были чрезвычайно хороши.

– Водкой-то не брезгуй, – призывал меня хозяин. – Она на кедровых орешках. Я ведь помню, как вы в Тобольске с Коржиковым и Успенским в застольях держались молодцами.

– Это мы тогда пыль в глаза пускали, – сказал я. – Хотели показать, что не слабее сибиряков. А так-то я не ахти какой умелец. Просто здоровье позволяет…

– Да ты не оправдывайся! – рассмеялся Горяинов. – Ничего дурного в этом нет! А как там Коржиков, морской волк? А как там Чебурашкин папа, Эдуард Николаевич Успенский?

Ни с Коржиковым, ни с Успенским после Тобольска я не встречался, но, чтобы не удивить хозяина своим незнанием, я выговорил Горяинову якобы достоверные последние сведения о них. Разговор сразу же пошел о Москве. Горяинов кончил МИИТ, был распределен на Абакан – Тайшет, начинал прорабом на станциях Курагино и Кошурниково, в Саянах и дослужился до должности начальника строительно-монтажного поезда, СМП, теперь же он (зам. главного инженера управления) лицо на трассе значительное. Прорабом в Саянах он и познакомился с Серегой Марьиным.

– Ты хоть знаешь, где МИИТ-то? – спросил Горяинов, наполняя рюмки. – Стоит МИИТ-то?

– Стоит! – и я был уже разгоряченный. – А то не знаю, где МИИТ! Каждый день мимо него на работу ездил. Ты Трифоновскую знаешь?

– Еще бы! – обрадовался Горяинов. – Общежитие театральных вузов. Будущие звезды! Жена не слышит… Мы туда отчаянные ходоки были!

– А Солодовников переулок?

– И там бывал…

– А я там исключительно жил!

– И в банях Рижских парились!

Мы чуть не прослезились. Мы ощутили себя если не родственниками, то уж земляками – точно. Я сейчас же вспомнил, что несколько моих одноклассников оканчивали МИИТ. И вообще из нашей школы многие поступали в МИИТ, правда чаще – на мосты и туннели, чтобы остаться в метро и в Москве, но некоторые учились и на горяиновском строительном факультете. Обнаружились и общие знакомые. Среди прочих – кавээнщики.

– И Сашка Масляков был у нас заводилой! Ты знаешь Сашку Маслякова?

– Я не знаю Сашку Маслякова, – резко заявил я.

– Ну как же ты не знаешь Сашку Маслякова! – то ли обиделся, то ли рассердился на меня Горяинов. – Если ты кавээнщик…

– Да я в кавээнах был по случаю, – начал оправдываться я. – Я все больше по спорту…

Все же мы выпили и за МИИТ, и за МГУ, и за Серегу Марьина, и за других общих знакомых, и за КВН, и за Сашку Маслякова. И тогда Горяинов спросил:

– Вот что, друг Василий, ты меня просвети. Да, у меня есть письма Сереги Марьина… У тебя там какие-то проблемы, коих не следует касаться… Но все же ты меня просвети… Чего это вдруг ты…

– Приперся к вам сюда? – подсказал я Горяинову.

– Ну… примерно так… – кивнул Горяинов.

– Юра, – сказал я, – по образованию я историк. В науке у меня ничего не вышло. Учитель из меня никакой. И журналист, похоже, не получается…

Как ни странно, я ожидал услышать возражения хозяина: «ну как же, вон вы с Марьиным статью о Тобольске отгрохали!», но не услышал. Как выяснилось позже, Горяинов и многие его коллеги статью не читали, она не касалась их интересов, Тобольск был лишь станцией с вокзалом на их трассе.

– Годы я сидел в Бюро Проверки, – продолжил я. – Тебе этого не понять. Словечки да циферки сверял. Надоело. Коли ты историк, сказал я себе, то и займись-ка этой историей, как множество твоих сверстников в Саянах или на пути к Ямалу, а не поглядывай на них с седьмого этажа здания возле Савеловского вокзала.

Последние пафосные слова были мне противны. И произносил их не просто резонер, а демагог и обманщик. Но что я мог еще сказать Горяинову? Мой собеседник молчал. И долго молчал. В глазах его читалось: не хочешь со мной откровенничать, ну и не откровенничай. И вдруг мне пришло в голову: а не принимает ли меня Горяинов за какого-нибудь ревизора с полномочиями? Из ЦК или из непременного тогда «Комсомольского прожектора»? Или за соглядатая, засланного выяснить истинное положение обстоятельств на стройке? Я же еще – и из «Бюро Проверки», сам сейчас признался…

– Ну ладно, – сказал наконец Горяинов. – Твое дело. Марьин обратился ко мне с просьбой, я его просьбу уважу… теперь вот что. Я понял, что никакой строительной специальности у тебя нет.

– Нет, – вздохнул я.

– На что же ты рассчитывал?

– Думал, курсы здесь пройду какие-нибудь скорые… Я к ремеслам способный… В крайнем случае грузчиком могу или подсобным рабочим…

– Ну а с чего ты можешь начать-то?

– Плотничать умею. В стройотрядах плотничал. Каменщиком могу… Однажды даже печь выкладывал… И топила… Нормально топила… – Вот в плотники тебя и определим. Тем более что в путевке ты и записан плотником. Дома в поселках при станциях, опалубки труб под насыпями и прочее. А вот где тебя устроить? В Тобольске при вокзале? Или за Обью, за Сургутом, к Самотлору поближе?