— Нет, нет, нет! Стой!

Дракон врезался прямо в окно больницы, разбив стекло вдребезги, и резко затормозил, отчего Ева, кубарем перелетев через его голову, с размаху ударилась об пол и…

И проснулась.

— Тише, тише, лежи. Тебе нельзя сейчас резко подниматься, — проворковал чей-то нежный голос рядом с ней.

— Мария?

— Да, я здесь.

— Давно? Который час?

— Почти полночь, Ева. А пришла я совсем недавно: мы с Ранелем только что вернулись из Гурзуфа.

— Из… Откуда?

— Гурзуф, Ева. Ты не помнишь?

Ева ничего не ответила, только поморщилась и перевернулась на спину.

— А Ранель здесь?

— Все здесь, Ева. Врач сказал, что ты плоха.

— И Саваоф Теодорович?

— Нет, его нет. У него… Трагедия.

— Что случилось?

Мария уже открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала.

— Не могу пока сказать. Думаю, он сам всё тебе расскажет, если посчитает нужным. Боюсь, сейчас эта новость может только ухудшить твоё состояние, а две трагедии он не перенесёт.

Ева оглядела Марию с головы до ног и устало потёрла переносицу.

— Вы не знаете, откуда этот запах гари? Он мерещится мне постоянно.

— Ты вся горишь, Ева. У тебя жар.

— Я знаю, что у меня температура…

Мария грустно покачала головой из стороны в сторону и достала откуда-то зеркало.

— Посмотри на себя. Ты же сгораешь… У тебя душа горит. И разум. Всё горит… Ты горишь…

Ева взяла из её рук зеркало и чуть не выронила его: в отражении она увидела не прекрасную девушку с золотыми волосами и глазами цвета неба, а чьё-то страшное, обуглившееся лицо, на котором не было ни клочка здоровой кожи и которое, ко всему прочему, продолжало гореть.

— Ну? Тебе нравится твой вид? — прошелестел вдруг над правым ухом знакомый голос. Дракон, обернувшись вокруг Евы в несколько колец, осторожно подцепил хвостом зеркало и отодвинул его чуть назад, чтобы она могла увидеть себя полностью. — Такой ты хотела быть? Думаю, нет.

— Но почему? Почему? — заплакала Ева, не имея сил отвести взгляд от страшного отражения и поверить, что это действительно она. — Чем я заслужила это? Что я сделала не так? У всего же должна быть причина!..

Дракон громко рассмеялся.

— Ну конечно, причина есть! Просто сейчас ты её не видишь… Но… Но когда-нибудь ты точно её увидишь. Про такие события обычно говорят, что они не могут не произойти. Давай-ка поговорим о чём-нибудь другом, Ева, например, об этом зеркале. Оно отражает не совсем твою душу, нет, скорее твоё душевное состояние, а это — я думаю, ты со мной согласишься — несколько разные вещи. Бороться с самим собой трудно, это правда… Но иногда это необходимо.

Ева увидела, как её отражение в зеркале достало из-за спины нож, а ещё через несколько секунд холодное лезвие коснулось её кожи.

— У тебя есть выбор, Ева: ты можешь жить дальше в мире сумасшествия и позволять твоей тёмной сущности, которая живёт в тебе и порождает на свет таких монстров, как я, играть с тобой, а можешь побороть её… Правда, вместе с ней ты поборешь и себя.

— Хочешь сказать… Я не могу убить только мою тёмную часть?

— Твоя тёмная часть это и есть ты, Ева, — зашипел дракон, всматриваясь узкими вертикальными зрачками в её светлое лицо. — За эти года вы так плотно срослись, что вас уже нельзя разделить. Вы с ним одно целое. Ну же… Смелее… — дракон сделал ещё один круг вокруг Евы, и теперь она как будто стояла на дне маленького колодца. — Я знаю, умирать страшно, однако… Не попробуешь — не узнаешь.

— Да… Да что ты такое говоришь?! — испуганно воскликнула Ева и хотела было отбросить нож, но тот как будто прирос к ней.

— А что? — прищурился змей. — Ты ведь не знаешь, что находится там, за горизонтом событий. Вдруг там прекрасный мир, лучший, чем здесь? Вдруг там нет никакого сумасшествия? Все ведь не просто так говорят, что душа бессмертна.

— Тебе-то откуда знать?

Дракон тихо засмеялся, выпуская из ноздрей тонкие струйки дыма.

— Уж поверь, знаю. Ну же… Я жду… Все мы ждём…

— А вдруг там ничего нет? — глухим голосом спросила Ева, подходя ближе к зеркалу и всматриваясь в своё же обожжённое лицо. — А вдруг там пустота? Ничего нет. Как страшно…

— Так что? — переспросил змей, настойчиво подвигая к Еве нож. — Ты предпочтёшь жить в муках, чем умереть и познать блаженство? Я правильно понял?

— Да… Да.

Дракон гневно оскалил зубы. Из его пасти повалил густой дым.

— Несколько лет назад ты была смелее, — бросил он, раскручивая собственные кольца, — когда предоставила свою судьбу морю. Что изменилось?

Ева промолчала.

— А… Я понял, — дракон отполз чуть назад, оглядывая Еву с ног до головы. — Тебе появилось за кого держаться. Ну конечно: легко расстаться с жизнью, когда она ничего не стоит, но трудно бросить её, когда тебя что-то держит. Саваоф Теодорович… Я прав?

Ева ничего не сказала.

— Решила поиграть в молчанку? — глухо прорычал дракон сквозь клубы дыма. — Ну что ж, тогда… Счастливой тебе безумной жизни, принцесса сюрреализма.

И дракон, широко открыв пасть, выпустил багровое пламя, которое мгновенно охватило девушку.

Ева проснулась.

За окном начинало светать. В комнате никого не было: ни Бесовцева, ни Ранеля, ни Марии, но рядом с кроватью стоял стул, а на нём, как напоминание о тяжёлой ночи, лежали мокрое полотенце и градусник. Ева заглянула под кровать и, на ощупь проведя рукой, вытащила маленькие часы на цепочке: стрелка на них показывала ровно двенадцать часов.

— Нет… Нет, не может быть.

Ева спрыгнула с кровати и подбежала к зеркалу. Всё было как прежде: длинные золотые волосы, ясные, голубые глаза, бледная кожа, слегка впалые щёки — не такие, конечно, как у Бесовцева. Ева недоверчиво потрогала себя: руки были тёплые, сердце билось, и чувствовала она себя, кажется, вполне здоровой.

— Да нет… Сейчас-то я точно проснулась… Фу, глупые часы. Надо было выкинуть их из головы, а ещё лучше в мусорку. Взбредёт же кому-то в голову так пугать людей…

Ева выглянула в безмолвный коридор. Там тоже было всё, как прежде: никаких граффити, дыма и китайских драконов, только белые-белые стены и тишина.

— Ну и приснится же такое, — пробормотала Ева, осторожно закрывая за собой дверь. — Шень-Лун. Я даже имя запомнила.

Она спустилась на первый этаж. На посту охраны сидел сонный мужчина с именем Пётр на бейджике и, поминутно зевая, читал газету.

— Ты чего так рано встала, красавица? — спросил он, увидев Еву. — Время-то видела? Почти полпятого утра!

— Да спится плохо, дядь, — добродушно ответила она,