— Вы знаете имена этих англичан?

— Да, я их записала.

Беатриш осторожно передала мне сложенный листок бумаги, который я тотчас крепко зажала в кулаке.

— Больше мне ничего не известно, честное слово.

— Пришлите ко мне кого-нибудь опять, если узнаете что-то новое, — сказала я, вспомнив открытый балкон в своем номере.

— Хорошо. А вы, пожалуйста, никому обо мне не говорите. И лучше не появляйтесь больше у нас в офисе.

Я не успела ничего ей пообещать, потому что она, вспорхнув, как черный ворон, быстро исчезла. Я же еще долго сидела под возвышавшимися надо мной каменными колоннами, окутанная нестройными песнопениями и гулом литаний. Когда мне наконец удалось прийти в себя после всего услышанного, я развернула полученный от Беатриш листок и убедилась, что мои страхи вовсе не беспочвенны. Там был список из пяти английских имен. Четвертым из них стояло имя Маркуса Логана.

58

Как обычно по вечерам, в холле гостиницы царило оживление. Кругом были иностранцы — женщины в жемчугах, мужчины в льняных костюмах и военной форме; повсюду — разговоры, запах дорогого табака и суетившиеся посыльные. Вероятно, кое-кого из этих людей стоило опасаться. И один из них ждал в этот вечер именно меня. Хотя я притворилась, что приятно удивлена встрече, по коже побежали мурашки. Внешне это был тот же Мануэл да Силва, учтивый и улыбающийся, уверенный в себе, в безупречном костюме и с легкой сединой зрелого человека. Он выглядел как и прежде, но один его вид вызвал у меня такое отвращение, что пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься прочь. На улицу, на пляж, хоть на край света. Куда угодно, только подальше от этого человека. Раньше против него были лишь подозрения, и еще оставалась надежда, что внутренняя сущность да Силвы соответствует его привлекательной внешности и он порядочный человек. Однако теперь я знала, что это не так, и худшие предположения на его счет, к сожалению, подтвердились. Все сомнения были развеяны в этот день на скамейке в церкви: честность и добропорядочность, как оказалось, невыгодны для бизнеса во время войны, и да Силва действительно продался немцам. Более того — он пошел еще дальше, приняв зловещее решение: если старые друзья стали мешать, следует убрать их с дороги. Мысль, что среди этих людей был и Маркус, вновь заставила меня содрогнуться.

Все мое существо призывало меня к бегству, но я не могла этого сделать: не только потому, что в тот момент тележка, груженная дорожными сундуками и чемоданами, загородила большую вращающуюся дверь гостиницы, но и по другим, намного более серьезным причинам. Как мне стало известно, следующим вечером да Силва собирался принять на своей вилле новых немецких друзей. Несомненно, это одна из тех встреч, о которых мне говорила жена Хиллгарта, и, вероятно, там можно раздобыть много интересной для англичан информации. Я должна была во что бы то ни стало добиться приглашения на этот ужин, но времени в моем распоряжении оставалось совсем немного. Значит, следовало действовать как можно решительнее.

— Прими мои соболезнования, дорогая Харис.

Несколько секунд я не могла понять, о чем он говорит. Возможно, да Силва объяснил мое молчание душевным смятением.

— Спасибо, — пробормотала я, догадавшись наконец, что он имел в виду. — Мой отец не был христианином, но, поминая его, я всегда молюсь в церкви.

— Может, хочешь чего-нибудь выпить? Вероятно, я пришел не в самый подходящий момент, но мне сказали, ты пару раз заходила в офис, и я решил нанести ответный визит. Прошу прощения за мое постоянное отсутствие: в последнее время приходится быть в разъездах больше, чем мне бы хотелось.

— Да, думаю, действительно стоит чего-нибудь выпить, сегодня был слишком длинный день. В общем, у меня все отлично, а к тебе в офис я заходила просто поздороваться. — Собрав всю свою волю, я заставила себя закончить фразу улыбкой.

Мы прошли на террасу, где сидели в день первой встречи, и все было так же, как в тот раз. Или почти так же. Вокруг ничего не изменилось: пальмы, слегка колыхавшиеся от дуновения бриза, величественный океан, серебряная луна и шампанское идеальной температуры. Однако эту гармонию разрушала некая фальшивая нота. Что-то отсутствовало во мне и в окружавшей нас обстановке. Я внимательно посмотрела на Мануэла, который вновь то и дело здоровался со своими многочисленными знакомыми, и сомнений не осталось: источником диссонанса являлся именно он. Его поведение было неестественным. Он старался быть очаровательным, пускал в ход любезные фразы и дружеские улыбки, но едва человек, с которым он разговаривал, отворачивался, его лицо принимало серьезное и сосредоточенное выражение, сразу же исчезавшее, когда он вновь обращался ко мне.

— Так, значит, ты накупила тканей…

— И кроме того, ниток, материалов для отделки, декоративных мелочей и множество галантерейных товаров.

— Твои клиентки останутся довольны.

— Да, особенно немки.

Удочка была заброшена. Следовало заставить его отреагировать: это был мой последний шанс получить приглашение в его дом; если не получится — значит, все, полный провал. Да Силва вопросительно поднял бровь.

— Немецкие клиентки самые взыскательные и придирчивее прочих относятся к качеству, — пояснила я. — Испанкам важно лишь, как выглядит готовая вещь, а немки обращают внимание на мельчайшие детали, они очень дотошные. К счастью, мне удалось найти с ними общий язык, и мы прекрасно ладим. Я умею делать так, чтобы они оставались довольны, — сказала я, хитро подмигнув да Силве.

Я поднесла к губам бокал, с трудом удерживаясь, чтобы не осушить его залпом. «Ну же, Мануэл, давай, — мысленно торопила я. — Реагируй, пригласи меня: я могу быть тебе полезна — займу разговорами спутниц твоих гостей, пока вы будете совещаться насчет „волчьей слюны“ и обсуждать, как отделаться от англичан.»

— В Мадриде тоже сейчас много немцев, правда? — спросил да Силва.

Это не был невинный вопрос об обстановке в соседней стране: он был задан, несомненно, чтобы узнать, кто входит в круг моих знакомых и какие у нас отношения. Я постепенно приближалась к цели. Знала, что и как должна говорить: непринужденно сыпать весомыми именами и вести себя так, будто рассказываю нечто совершенно обычное.

— Да, их очень много, — произнесла я самым будничным тоном. Откинулась на спинку кресла, небрежно свесив руку с подлокотника, положила ногу на ногу и вновь отпила шампанского. — Баронесса Шторер, супруга посла, будучи в последний раз в моем ателье, говорила, что Мадрид — идеальное место для немцев. Кстати, многие из живущих там сейчас немок — мои постоянные клиентки: Эльза Брукманн, например, которая, как говорят, в дружеских отношениях с Гитлером, бывает у меня в ателье по два-три раза в неделю. А на последнем приеме в резиденции Ханса Лазара, атташе по вопросам прессы и пропаганды…

Я рассказала пару забавных историй и обронила еще несколько имен. С притворным безразличием, словно не придавая им никакого значения. И по мере того как все это говорила, я заметила, что да Силва стал слушать меня с таким вниманием, будто весь мир вокруг перестал для него существовать. Он едва реагировал на доносившиеся с разных сторон приветствия, ни разу не притронулся к стоявшему перед ним бокалу, и сигарета тлела в его пальцах, превращаясь в пепел, похожий на шелковичного червя. В конце концов я решила ослабить струну.