Очевидно, он с иронией относился к чересчур осторожному старлею, чья перестраховка раздражала срочников. Ерема тоже с улыбкой смотрел на замполита, сидя рядом с земляком, и ласково, как девушку, держа перед собой снайперскую винтовку с пристегнутым оптическим прицелом.

– К бою! Дослать патроны! Всем надеть каски и бронежилеты! – неожиданно скомандовал Хантер, предчувствуя близкую опасность.

Как и в тот раз, когда возвращались из Сапамхейля, его кололи со всех сторон острые иглы, вдруг стало холодно…

– Прав Ваганов, – размышлял Александр, натягивая поверх шлемофона каску. – Опасность сейчас можно даже пощупать руками!

Бойцы, криво ухмыляясь, отвернулись от него – такого от Хантера-турана никто не ожидал…

– Чего рты пооткрывали?! – загремел на них замполит. – К бою!!!

Бойцы лязгнули предохранителями. Проверил свой автомат с подствольником и старлей. Все было как надо, все готово к бою, в неотвратимости которого он не сомневался. Пушка БМП повернулась к холмам, готовясь дать отпор невидимому врагу.

Арсентьев проворно преодолел участок пути, где когда-то пряталась засада – нападение не состоялось. Бойцы снисходительно взирали на офицера, дескать, что с него возьмешь, контузия мозги разжижила, а женщина – лишила, через место оное…

Но самого виновника аларма предчувствие беды не покидало, наоборот, оно стремительно нарастало. Перед подчиненными было как-то неудобно, поскольку старший лейтенант своей холодной и трезвой головой прекрасно понимал – это не проявление страха или нерешительности, что-то таки должно произойти.

БМП шустро скатилась с горки и, поднимаясь на следующую, сбавила скорость на извилистой дороге. Слева вздымалась высотка, где они ночью нашли полузасыпанные окопы (там сидел и не дождался Кролик). Приближаясь к высотке, Хантер внезапно понял каким-то шестым чувством – засада именно там! Сорвав с плеча автомат, ничего не говоря, старлей нажал на спусковой крючок, целясь в самую макушку горы.

– Огонь!!! – дико заорал он.

Пули устремились к высоте, вдруг земля перед броней стала на дыбы, прозвучал взрыв такой силы, что разметал всех, сидевших сверху, как пылинки. Взлетая птицей в воздух, Хантер успел заметить, как его автомат летит рядом с ним, отдельно, сам по себе, уже без спаренных магазинов…

Сильнейший удар в правую ногу пронизал все его молодое и сильное тело разрядом электротока большой мощности. От лютой боли замерло сердце, в ответ мозг выключил сознание, спасая организм от болевого шока…

Хантер пришел в себя, очевидно, довольно быстро. Он лежал навзничь, без каски, в шлемофоне, за каким-то камнем. Рядом лежали Кулик и Челадзе. Развороченная морда БМП закопалась в огромную воронку и курилась дымом. Присмотревшись, старлей заметил – на своем месте нет механика-водителя, вокруг люка все забрызгано кровью и чем-то еще, наверное, мозгами…

Любознательный и дисциплинированный (хотя и несколько флегматичный) Чалдон погиб, в этом не было никакого сомнения. Неожиданно к Хантеру вернулся слух, и первым, что он услышал, естественно, была стрельба. Справа от раненых лежал Ерема, отстреливаясь из своей СВД.

К его удивлению, снайпер был не только не ранен, он даже сохранил свое оружие. Прокрутив назад хронологию событий, Александр врубился – взрыв произошел впереди и слева, остановив БМП, поэтому сидевшие спереди пострадали больше.

Ерема и Зверобой в то время шушукались на корме, наверное, осуждая неофицерское поведение заместителя командира роты по политической части. Обильное кровотечение из ушей, рота и носа стало для него уже обычным явлением, однако сильная боль в ноге говорила Хантеру, что он ранен.

Первым делом он решил выяснить – целы ли гениталии, что он сразу же и сделал. На его счастье, все было на месте, в том самом порядке, в каком он запомнил свое богатство после непродолжительной эрекции во время «прощания славянки».

Раскалывалась голова, хотя соображала хорошо, руки были на месте, на кровь, залившую лицо, он не обратил внимания. Левая нога была целой, а вот правую пронизывала такая боль, от которой останавливалось сердце. Посмотрев на правую ступню, Александр заметил, что она неестественно торчит куда-то в сторону, и не намерена подчиняться командам головного мозга, чтобы выравняться. Не контролируя себя, Хантер изловчился и, схватив себя за ступню, порывисто поставил в естественное положение. Бешеная боль вновь пронизала все тело, старлей повторно вырубился…

Очнувшись, расслышал выстрелы: стрельба стала громче, очевидно, вражеские стрелки приблизились. Ерема умело отстреливался, время от времени грамотно меняя позицию, дабы по нему не пристрелялись. Возможно, он не хотел притягивать к себе вражеский огонь – рядом были раненые. Зверобоя нигде не было видно, но с другой стороны горящей БМП сквозь шум боя доносились короткие автоматные очереди и характерное отхаркивание подствольного гранатомета – Зверобой был жив и упорно воевал!

Мысль о своей беспомощности прибавила старлею сил. Припомнив, что у него в кармане есть шприц-тюбик с обезболивающим и противошоковым, он вытянул его, поспешно сломал «целку» и левой рукой вонзил в правое бедро. Вскоре полегчало – отпустило сердце, дышать стало намного легче, чуть попозже отпустила боль в правой, порванной взрывом, ноге, словно ее обернули чем-то прохладным.

Решив, что теперь он – казак и герой, Хантер попытался найти хоть какое-то оружие. К сожалению, ничего, кроме эсэсовского штыка и «лифчика», он не нашел, правда, в «лифчике» были гранаты, осветительные ракеты и огни с дымами. Немного, однако живым в плен он уже не попадет!

На удивление, голова работала четко и ясно, болевой шок прошел, и мозг послушно вернулся на свое место. Осмотрев своих коллег по несчастью, застывших неподалеку, старший лейтенант решил оказать им первую помощь. Джойстик был явно не жилец – ему разорвало грудь и живот, в середине туловища булькала кровь, сокращались какие-то мышцы и сосуды, и не нужно было быть врачом, дабы понять – такие ранения не совместимы с жизнью.

Не считаясь с этим заключением, Александр наугад шарил пальцами по остаткам окровавленного комбинезона, отыскивая шприц-тюбик с наркотой. Карман уцелел – в нем и находился искомый прибор. Не глядя на солдата, хрипевшего и булькавшего в кровавой каше, Хантер решительно вонзил иглу в грудную мышцу, вводя жидкость.

Следующим пациентом стал бессознательный Лось. Кровь, вытекающая из ушей, носа, рта, и даже глаз, указывала на тяжелейшую контузию. Это обстоятельство встревожило офицера, вспомнившего, как кто-то из видавших виды воинов утверждал: тяжело контуженным нельзя вводить промедол, поскольку препарат может вызвать нежелательные последствия.

Последующий осмотр радиотелефониста восстановил в памяти остатки знаний по военно-медицинской подготовке: «…особенность минно-взрывной травмы состоит в том, что практически всегда она является политравмой…» Ниже колена левая нога лежала почти отдельно от тела и держалась на лоскутах кожи и сухожилиях. Кровь быстро пропитала лохмотья комбинезона и обувь, толчками покидая тело дальневосточника – через минуту-другую тот мог умереть от потери крови и болевого шока.