— Борщевик не злак. Он… зонтичный, наверное. Блин!

Роман остановился.

— Что?

— Забыли! Забыли взять у Зины образец!

— Образец? Каким образом ты собирался взять у нее образец? Подойти и выдернуть волос?

Роман задумался.

— Слушай, ты же с ней в поля собираешься! — вспомнил Роман. — Вот и возьмешь!

Я еду с Зизи в поля. В пролетке и тарантасе.

— Возьмешь ее за образцы, — хихикнул Роман.

— Непременно.

Улица Куйбышева оказалась коротка и похожа на дамбу — высокая дорога, и вокруг дома в низинах, дома черные, сгнившие от грунтовых вод, стоявших у поверхности; я давно приобрел навык думать третьим слоем. Думать на границе поля зрения, вспышками, ветерком — я заслуженный мастер ментальной депривации, гуру белого шума, мои настоящие мысли укрыты под пестрыми слоями необязательной и необъятной чепухи, под грудами банальностей и самовлюбленности, нелепость мой моргенштерн, ирония мой томагавк, иногда я с удовольствием отмечаю, что сам не уверен в собственных мыслях.

— А все-таки про Механошина… у нас ведь была версия. Что думаешь?

— Думаю, надо в шиномонтаж, — сказал я. — Мы без колес остались, лучше поменять.

Пока не поздно.

— Смысла нет, — ответил Роман. — Один раз порезали — еще раз порежут.

Разумно. С другой стороны, без машины нельзя. Если что вдруг — как сваливать? Машина развязывает руки… Может, скутер купить? Дешевый китайский мопед, хранить можно в комнате, если что, поможет.

— Машину к Снаткиной во двор загонять. Хотя… У Аглаи тоже порезали.

— Надо к ней сходить! — тут же подхватил Роман. — Обсудить последние события. Мне кажется, наш паровоз сдвинулся с запасного пути…

Обсудить события — это важно. Еще важней пути отступления. Поезд, автобус, на попутке… В Чагинск ведут две дороги, перекрыть их патрулем ничего не стоит, лесные дороги тоже — завалил пару сосен — и не проедешь. Пешком. Пешком не выбраться, надо иметь подготовку. По рекам. Резиновую лодку купить, электромоторчик… Хотя и реки несложно перекрыть. Надо было об этом раньше думать, когда сюда совался.

— Они нам угрожают, — сказал Роман. — В лоб угрожают. Аглая сказала, что ее мама практически в панике.

— Надежда Денисовна постоянно в панике, слишком много забот свалилось и… это ее модус вивенди.

— Каких это забот?!

Перекресток двух незначительных улиц в ста метрах перед железной дорогой. Роман взволновался.

— Материнских, Рома, материнских. Каждая уездная мать видит в неженатых губернских поручиках блестящую партию своим дочерям.

— А как же… — Роман сбился.

— Прежний поручик был недостаточно идеален, — успокоил я. — А Надежда Денисовна присматривает достойного, состоявшегося мужчину, среднего возраста, интеллигентного, со своей жилплощадью. Человека, крепко стоящего на ногах, имеющего свое дело, покладистого и умеренного в досуге, не разведенного, без значительных вредных привычек.

Роман с сомнением пнул подвернувшийся камень.

— Да не переживай так, — успокоил я. — Ты как раз в эти категории укладываешься. Во-первых, ты не местный, что сразу сообщает тебе заметную фору. Во-вторых, ты состоявшийся…

Роман попытался возразить.

— Состоявшийся, — заверил я. — Звукорежиссер, человек культурной профессии, писатель… Так что, Рома, смирись, ты плотно сидишь на крючке.

Я пошагал к железной дороге. Грузовой состав все так же стоял поперек, он стоит здесь, сколько себя помню, странно, что никто его еще не сдал в лом. Наверное, это спорный состав, Зизи, Сарычев и Федор оспаривают приоритет на него, борьба затянулась, и вагоны застряли на путях, по железной дороге проходит сфера раздела влияния.

Роман догнал на другой стороне.

— Надо сказать Аглае, чтобы была осторожна, — озабоченно сказал он.

— Надо.

— Может, ей уехать?

— Безусловно.

— А что, если… — Роман сбился. — Я не знаю… Если с ней что-то случится…

— С ней не может ничего случиться, — сказал я.

— С чего ты так уверен? Я предлагаю дежурить по очереди — приглядывать за домом или за библиотекой…

Роман рассуждал, как лучше организовать дежурство — пешим маршем или постом в машине? У каждого способа свои преимущества…

— Аглая тебя пошлет, — сказал я. — Скажет, что ты параноик… И будет права.

— А колеса?! Колеса ей прорезали! Как и нам!

— Покрышки не показатель. Их порезали шиномонтажники для привлечения клиентов.

— Но местным же не прорезали…

— Местным прорежешь — башку проломят. А неместным деваться некуда. Так что… искать шиномонтаж и не роптать, Рома.

— Витя, я тебя что-то не пойму?! — Роман схватил меня за плечо. — Ты странный… Тебе Зина что-то сказала?!

Я отметил, что сила в кисти у Ромы осталась немалая, вероятно, он продолжал баловаться фланкировкой, или эспандеры закрывал, или упражнялся с гироскопическим шаром, отдавал должное армлифту.

— Что она тебе сказала?!

Роман слегка меня встряхнул. Зачем звукорежиссеру такие мощные руки?

— Ромик, веди себя прилично, — попросил я. — Надежда Денисовна наверняка смотрит в окно, у ней о тебе составится превратное впечатление.

Роман тут же оставил мое плечо, прошли к дому Черпаковых.

Машина Аглаи стояла у забора, все четыре колеса спущены. Прорезать все четыре покрышки… Первый шаг — кирпич на бампере, второй — вывернуть золотники, третий — вспороть покрышки, после этого бьют лобовое стекло или жгут. Мы в начале большого пути. Сама Аглая сидела на крыльце и пила чай.

Роман толкнул калитку, та неожиданно громко скрипнула, Аглая позвала:

— Заходите…

Она умудрилась похудеть. Щеки впали, глаза большие, под глазами мешки, джинсы болтались, вместо рубашки свитер. В жару.

— Знобит, — пояснила она. — Похоже…

Аглая высморкалась в платок.

— Аллергия, похоже, — Аглая потрогала щеки. — Не могу… полночи чихала… Голова болит…

— У меня все то же самое, — немедленно сказал Роман. — Это от тополей — сейчас у них самый цвет, я чихаю с утра до вечера. Давно пора эти тополя вырубить, а вместо них клены посадить.

Это я хотел сказать. Что у меня аллергия, и я не сплю полночи, чихаю, думаю.

— Чай вот пью…

Чай с имбирем. С куркумой и медом. С апельсином. Кружку Аглая держала двумя руками. Ослабла. Не очень похоже на аллергию, от аллергии на ровном месте в обморок не падают.

— Как у вас дела? — спросила Аглая. — У Зинки были?

— Да, — ответил Роман. — Только что от нее.

— Зря сходили?

— Я бы не сказал, что совсем уж зря. Зина напугана.

Роман подсел к Аглае.

— Она давно напугана, — Аглая отпила из кружки. — Мама говорит, что у Зинки дома личный врач всегда дежурит, капельницы ставит каждый день.

— От чего капельницы? — спросил я.

— От радона. Они тут все помешаны на радоне, каждый чирей объясняют радоном…

Аглая чихнула и тут же закашлялась.

— Радон нас всех убьет, — сказала она.

И засмеялась неприятным чахоточным смехом.

Бежать-бежать, подумал я. Пусть Рома сидит в Чагинске, пусть ищет правду, мне плевать на