Экономист Жан-Филипп Платто указал еще на одно следствие таких симбиотических отношений между улемами, по крайней мере их частью, и ближневосточными деспотическими государствами. Вспомним, что, когда аль-Ваххаб стал улемом, никто его не назначал, он просто начал проповедовать и получил признание со стороны народа как религиозный авторитет и ученый человек. Он выносил постановления, и люди прислушивались к нему. Так что хотя Саудиты и получили свой Великий совет улемов, который издавал нужные им фетвы, в действительности мало что мешало кому-то другому объявить себя улемом и издавать фетвы противоположного содержания. Именно это и произошло в случае с Осамой бен Ладеном. В 1996 году он издал свою первую фетву, осуждающую положение на Ближнем Востоке, прежде всего в Саудовской Аравии, где люди

Фетва бен Ладена по большей части представляет собой антиамериканскую тираду, но она говорит и о его взгляде на реальные проблемы Саудовской Аравии, ее «правящего режима», и призывает к джихаду против него.

Политическая стратегия ближневосточных государств не только гасит свободу, усиливая клетку норм. Она также распространяет семена насилия, нестабильности и терроризма. Клетка норм в любом обществе ограничивает свободы, регулируя как поведение, так и дискурс – то, о чем люди говорят и как они говорят об этом. Ближневосточная клетка норм в очень большой степени затрудняет дискурс, критикующий деспота, потому что деспот утверждает, что представляет религию. Его критика превращается в критику религии. Отсюда рождается естественное стремление критиковать деспота за недостаточное следование религии и утверждать, что вы гораздо более преданны вере. Говоря словами Платто:

Именно этим и занимался бен Ладен. В его фетве отмечались «приостановление исламского закона шариата и замена его на статутное право; кровавая конфронтация с преданными богословами и правоверной молодежью». Пусть Саудиты и подмяли под себя большинство улемов, но оставались «преданные богословы» вроде бен Ладена. Как бы ни старались Саудиты, у них не получалось подмять под себя бен Ладена. Он основал социальное движение с радикальной насильственной повесткой, основанной не только на ненависти к Западу и Соединенным Штатам, но на ненависти и презрении к Саудитам и «угнетающим и незаконным действиям и мерам правящего режима».

Тот факт, что стратегия манипулирования улемами в целях Деспотического Левиафана наиболее интенсивно и успешно применялась в Саудовской Аравии, объясняет, почему движение Усамы бен Ладена оформилось именно в саудовском плавильном котле и почему пятнадцать из девятнадцати угонщиков самолетов, врезавшихся в здания в США 11 сентября 2001 года, были гражданами Саудовской Аравии. Слияние Деспотических Левиафанов и институциональной структуры ислама не только усиливает клетку норм, оно порождает терроризм, насилие и нестабильность.

23 марта 1933 года в здании берлинской Кролль-оперы проходило заседание немецкого парламента. Такое необычное место было выбрано, потому что здание парламента, Рейхстаг, за месяц до того сильно пострадало из-за пожара. Настал черед Отто Вельса, лидера Социал-демократической партии, обращаться к парламенту. Он стал единственным, кто выступил в тот день, кроме недавно назначенного канцлера и лидера нацистской партии Адольфа Гитлера. Вельс высказался резко против Закона о чрезвычайных полномочиях. Этот закон, ставший следующим шагом того, что немецкий политик Герман Раушнинг назвал «революцией разрушения», по сути уничтожал парламент и на четыре года предоставлял всю полноту власти Гитлеру. Вельс не предполагал, что его речь что-то изменит, и ожидал ареста, избиения или чего-то хуже; он пришел на заседание с капсулой цианида в кармане. На основании того, что уже происходило к тому времени, он пришел к мнению, что лучше покончить с собой, чем попасть в руки нацистов и их военизированных организаций, таких как штурмовики СА, или «коричневорубашечники», и «отряды охраны» СС. Вельс знал, что за день до этого был открыт первый концентрационный лагерь в Дахау, в который уже отправили 200 политических заключенных. Это было известно, потому что нацисты охотно публиковали сведения о том, что ожидает их врагов. Гитлер рассуждал о создании таких лагерей еще в 1921 году, а глава СС Генрих Гиммлер объявил об открытии Дахау на пресс-конференции 20 марта. Здание оперы было увешано нацистскими флагами и свастиками, а коридоры и выходы охранялись членами СА и СС.

Вельс понимал, что закон примут, но выступал резко против него, утверждая:

К сожалению, закон приняли со всеми известными печальными последствиями. Нацисты страхом или убеждениями обеспечили поддержку всех присутствовавших на заседании делегатов, кроме социал-демократов. Неожиданной была сама ситуация, критическая точка для веймарской демократии, когда канцлером стал Гитлер, а парламент был готов самораспуститься. Национал-социалистическая немецкая рабочая (нацистская) партия была маргинальным движением, набравшим на выборах 1928 года лишь 2,6 процента голосов. Великая депрессия, уничтожившая почти половину экономики Германии, растущее недовольство и череда неэффективных правительств привели к огромному сдвигу голосов в пользу нацистов на первых выборах после начала депрессии в 1930 году. На последних свободных выборах в ноябре 1932 года нацисты получили 33 процента голосов. Следующие выборы в марте 1933 года, через два месяца после назначения Гитлера канцлером, проходили в атмосфере террора и репрессий со стороны коричневорубашечников и контролируемой нацистами полиции. Нацисты тогда набрали почти 44 процента голосов. По пропорциональной системе представительства Веймарской республики они получили 288 из 647 депутатских мест. Для принятия Закона о чрезвычайных полномочиях требовалось присутствие по меньшей мере двух третей членов парламента и большинство в две трети голосов присутствующих. Если бы присутствовали все, то этого не хватило бы для принятия закона. Сначала нацисты отстранили от выборов 81 коммуниста, и тем самым сократили кворум с 432 до 378. Из 120 социал-демократов присутствовали лишь 94; другие находились либо в тюрьме, либо болели, либо просто испугались явиться. Все 94 проголосовали против, но этого было недостаточно, так как все остальные партии поддержали закон. Демократически избранный законодательный орган проголосовал против себя.