* * *

– Конечно, мы совершили много ошибок, – говорит Клайд Воин, один из самых радикальных «младотурков», – но теперь мы знаем, чего не делать в следующий раз. Это было только начало. Подождите, мы им еще покажем.

На это потребуется некоторое время. Совет индейской молодежи начинает без гроша за душой, его члены работают полный рабочий день, чтобы прокормить свои семьи. Большинство их закончили колледж и лучше образованы, чем старшее поколение, и гораздо больше его готовы, по выражению мистера Воина, «потеснить кое-кого», чтобы добиться своего.

Важное в событиях прошлой недели именно это: индейцы, молодые и старые, готовы «потеснить кое-кого». По всей стране индейцы поднимаются на борьбу с федеральной администрацией и администрациями отдельных штатов по целому ряду вопросов. И хотя «рыбалки» и разрозненные акции протеста прошлой недели зашли в тупик, выраженный ими настрой может иметь далеко идущие последствия.

National Observer, 9 марта, 1964

Сан-Франциско

В 1965 году университет Беркли был колыбелью движения, которое еще только начинали называть «новыми левыми». Его лидеры были радикалами, но также были глубоко привержены обществу, которое намеревались изменить. Комитет «новых левых» на одном престижном факультете назвал активистов Беркли авангардом «нравственной революции молодежи», и многие профессора их одобряли.

Сейчас, в 67-м, уже нет особых сомнений, что Беркли претерпел своего рода революцию, но конечный результат получился не совсем тот, на который рассчитывали первоначальные вожаки. Одни активисты совершенно отошли от политики и обратились к наркотикам. Другие вообще бросили Беркли. На протяжении 66-го жаркий центр революционных акций начал смещаться на другую сторону залива, в район Хайт-Эшбери в Сан-Франциско, обветшалое викторианское предместье из приблизительно сорока кварталов между районом Негро/Филлмор и парком «Золотые ворота».

«Хэшбери» – новая столица быстро развивающейся культуры наркотиков. Его обитателей называют не радикалами или битниками, а «хиппи», и, вероятно, половина их – беженцы из Беркли и старого центра в Норт-Бич, колыбели и гроба так называемого поколения битников.

Другая половина популяции хиппи слишком молода, чтобы отождествлять себя с Джеком Керуаком или даже с Марио Савио. В среднем им по двадцать лет, и большинство родились в Калифорнии..Тип Норт-Бич конца 50-х был далеко не так провинциален, как тип Хайт-Эшбери сегодня. Большинство битников, слетевшихся десять лет назад в Сан-Франциско, видели в нем остановку на пути бегства с Востока и Среднего Запада. Литературно-художественное ядро – Керуак, Гинсберг и др. – прибыли из Нью-Йорка. Сан-Франциско был лишь остановкой в большом турне: Танжер, Париж, Гринвич-виллидж, Токио и Индия. Старшие битники неплохо представляли себе, что творится в мире: они читали газеты, постоянно путешествовали, и друзья у них были по всему земному шару.

* * *

Слово «hip» переводится приблизительно как «башковитый» или «в теме». Хиппи – тот, кто «знает», что происходит на самом деле, и приспосабливается, отшучивается или погружается с упоением. Хиппи презирают суррогаты: они хотят быть открытыми, честными, любящими и свободными. Они отвергают пластмассовую претенциозность Америки XX века, предпочитая вернуться к «естественной жизни», к Адаму и Еве. Они отвергают какое-либо сродство с поколением битников на том основании, что «эти лабухи были сплошной негатив, а у нас все позитивно». Еще они отвергают политику, которая «просто очередные игры». И деньги они тоже не жалуют, как и любого рода агрессию.

Писать о Хайт-Эшбери трудно именно потому, что те, с кем есть смысл разговаривать, так или иначе вовлечены в торговлю наркотиками. У них есть веские причины не доверять любознательным чужакам. Одного двадцатидвухлетнего студента недавно приговорили к двум годам тюрьмы за то, что рассказал работающему под прикрытием агенту, где купить марихуану. Пароль на Хайт-Эшбери – «любовь», но образ жизни – паранойя. Никому не хочется в тюрьму.

При этом марихуана повсюду. Ее курят на тротуарах, в забегаловках, в припаркованных машинах или на газонах в парке «Золотые ворота». Почти любой на улице в возрасте от двадцати до тридцати лет – наркоман, то есть употребляет либо марихуану, либо ЛСД, либо и то и другое. Отказываясь от предлагаемого «косяка», рискуешь, что на тебя повесят ярлык «шпика», агента из отдела по борьбе с наркотиками – угрозу почти всем и каждому.

За вычетом нескольких громких исключений, только молодые хиппи считают себя новой породой. «Совершенно новая штука на планете, чувак». Бывшие битники, многие из которых сейчас зарабатывают на происходящем, склоняются к мысли, что на самом деле хиппи – это битники второго поколения и что все истинное на Хей-Эшбери вот-вот поглотит (как это было в Норт-Бич и Виллидж) волна паблисити и коммерции.

Хайт-стрит, Великий Белый Путь того, что местные газеты называют «Хиппилэндом», уже испещрена лавочками для туристов. Мало кто из хиппи может позволить себе сандалии за двадцать баксов или «модный прикид» за шестьдесят семь пятьдесят. Не по карману им и входной билет за три с половиной доллара в «Концертный зал Филмор» и «Бальный зал Авалон», двойную утробу «психоделического рока Сан-Франциско». И «Филмор», и «Авалон» каждые выходные битком набиты как-бы-хиппи, которые готовы платить за музыку и спецэффекты. На танцполе всегда есть россыпь настоящих, голоногих, сумасшедших хиппарей, но мало кто из них платит, чтобы попасть внутрь. Они приезжают вместе с музыкантами, или у них хорошие связи.

Ни до одного из танцдворцов из Хэшбери пешком не добраться, особенно если ты укурен, а поскольку мало у кого из хиппи есть контакты во властной структуре психоделики, вечера и ночи на уик-энд они проводят слоняясь по Хайт-стрит И закидываясь кислотой на чьем-нибудь флэту.

Кое-какие рок-группы дают концерты в парке «Золотые ворота» ради тех своих, кому не по карману идти танцевать. Но помимо случайных хэппенингов в парке, в Хэйт-Эшбери практически нечего делать – во всяком случае, по обычным меркам. Домашние увеселения состоят из Вечеринок голышом, на которых приглашенные расписывают друг друга. Нет хиппи-баров и лишь один ресторан, уровнем чуть выше столовой или закусочной-стоячки. Так выглядит культура наркотиков, где выпивка не нужна, а в еде видят необходимость, на которую тратят как можно меньше. «Семья» хиппи готова часами возиться на общей кухне с экзотической кашей или карри, но мысль заплатить три доллара за обед в ресторане даже не возникает.

Одни хиппи работают, другие живут на деньги, которые им присылают из дома, третьи – попрошайки на полный рабочий день. Главный источник дохода хиппи – почтовая служба. Сортировка писем, например, не требует ни усилий, ни мыслей. Хиппи по имени Адмирал Любовь из «Психоделических рейнджеров» разносит по ночам заказные письма. Адмиралу за двадцать, и он зарабатывает достаточно, чтобы содержать квартиру хиппи помоложе, которые зависят от него по части хлеба насущного.

На Хайт-стрит есть также агентство по трудоустройству хиппи, и любой, кому нужны работники на полдня или что-то конкретное, может позвонить туда и заказать столько фриков, сколько ему нужно: выглядеть они, возможно, будут странновато, зато, как правило, обладают большей квалификацией, чем «временная обслуга», к тому же с ними гораздо интереснее.