Большинство «голов» сравнительно осторожны в своей наркодиете, но в последние месяцы местность привлекла столько молодых, неопытных хиппи, что нервные срывы в общественных местах стали почти рутиной. Местные копы жалуются, что кислотники бросаются под колеса едущим машинам, танцуют голыми в универсамах и пытаются выйти через витрины. В выходные дни «спектакль» сравним с происходящим на Макдугал-стрит в Гринвич-виллидж, но из-за хиппи выходного дня и нервных вуайеристов из соседних предместий по субботам и воскресеньям возникают кошмарные заторы. Тротуары забиты так, что даже слабый нервный всплеск способен вызывать всеобщее побоище.

В выходные по Хайт-стрит больше не хотят муниципальные автобусы: их маршруты изменили после того, как толпа хиппи устроила сидячую забастовку посреди улицы, чем совершенно остановила движение. Теперь здесь регулярно ездят только туристические «Грей-лайн», так как компания недавно добавила «Хиппилэнд» в список однодневных туров по Сан-Франциско. В рекламных брошюрах маршрут был назван «единственным туром в другую страну без выезда за пределы Соединенных Штатов» и тут же стал хитом у туристов, считавших Хайт-Эшбери человеческим зоопарком. Единственную ложку дегтя в тур подмешивает иногда какой-нибудь хиппи, бегущий наравне с автобусом и приставляющий к окну зеркало.

* * *

В прошлом году в Беркли закаленные политические радикалы, которые всегда считали хиппи духовными союзниками, забеспокоились из-за далеко идущих последствий происходящего в Хайт-Эшбери. Студенты, некогда бывшие пламенными активистами, теперь довольствовались тем, что лежали на матах и улыбались миру сквозь завесу дыма от марихуаны или, еще хуже, одевались как клоуны или американские индейцы и неделями кряду отлетали на ЛСД.

Даже в Беркли в политических митингах 66-го прослеживалась подоплека музыки, безумия и абсурда. Все больше и больше участников являлись не с транспарантами и революционными лозунгами, а с цветами, воздушными шариками и разноцветными плакатами с цитатами из Тимоти Лири, верховного жреца кислоты. Культура наркотиков распространялась быстрее, чем думали политические активисты. В отличие от убежденных радикалов, вышедших из Движения за свободу слова, хиппи больше интересовались уходом от общества, чем его преобразованием. В среднем они были моложе политических радикалов, и пресса отмахивалась от них как от «марихуанных левых», легкомысленной своры укуренных и одержимых сексом подростков, которые лишь примазались к движению.

Потом Рональда Рейгана избрали на пост губернатора колоссальным большинством в почти миллион голосов. Вскоре после этого Кларка Керра уволили с поста президента Калифорнийского университета – непосредственный результат победы Рейгана. В ноябре того же года республиканская партия получила пятьдесят мест в Конгрессе и выступила с недвусмысленным предостережением администрации Джонсона, мол, невзирая на заголовки про Беркли и «новых левых», основной электорат гораздо воинственнее, реалистичнее и консервативнее, чем показывает радар Белого Дома.

Урок не прошел даром для хиппи, многие из которых и по сей день считают себя в чем-то политическими активистами. Самой очевидной жертвой выборов 66-го стала иллюзия «новых левых» относительно их собственного влияния. Альянс радикалов и хиппи рассчитывал, что избиратели отвергнут «правые, милитаристские» элементы в Конгрессе, а вместо этого поражение потерпели «либеральные» демократы.

А потому не случайно, что зимой 1966/67 года Хайт-Эшбери из тихого, небогемного анклава, каким был на протяжении четырех или пяти лет, превратился в перенаселенную, яростную цитадель наркоты, какой является сегодня. Хиппари, которые никогда взаправду не верили, что они волна будущего, в результатах выбора увидели жестокое подтверждение бесполезности борьбы с истеблишментом на его собственном поле.

Следует создать совершенно иную атмосферу, говорили они, и способ для этого есть только один – шагнуть (будь то в буквальном или переносном смысле) из Беркли в Хайт-Эшбери, от прагматизма к мистике, от политики к наркотикам, от помешанности на протесте к мирному недеянию во имя любви, природы и спонтанности.

Настолько,’ насколько вообще возможно, кредо Хайт-Эшбери выразила Джойс Франциско, двадцатитрехлетняя менеджер по рекламе новой газеты хиппи «Оракул Сан-Франциско». Несколько месяцев назад она дала интервью одной комментаторше консервативной прессы, в котором постаралась объяснить, что означает феномен хиппи.

– Я люблю весь мир, – сказала она. – Я божественная мать, отчасти Будда, отчасти Бог, отчасти все.

– Как вы живете? – спросила комментатор.

– От обеда до обеда. У меня нет денег, нет собственности. Деньги хороши, только когда текут. Когда они накапливаются, это жернов на шее. Мы заботимся друг о друге. Всегда есть, на что купить бобы и рис для семьи, и всегда кто-то заботится, чтобы я получила траву или кислоту. Однажды я попала в психиатрическую больницу, потому что старалась подстроиться под общество и играть в его игру. Но теперь я свободна и счастлива. Следующий вопрос:

– Вы часто употребляете наркотики?

– Довольно часто. Когда мне кажется, что я потеряла себя, я принимаю дозу кислоты. Это самая короткая дорожка к реальности, кислота просто забрасывает тебя в нее. Кислоту следует принимать всем, даже детям. Почему нельзя просветить их пораньше, а не ждать, пока они состарятся? Каждому человеку нужна тотальная свобода. Именно в ней Бог. Нам нужно отбросить ханжество, нечестность и лживость и вернуться к чистоте наших детских ценностей.

Далее комментатор спросила мисс Франциско, молилась ли она когда-либо.

– О да! Я молюсь на утреннем солнышке. Оно питает меня энергией, чтобы я могла распространять свою любовь и красоту и вскармливать других. Я никогда не молюсь ради чего-то, ничего не прошу, мне ничего не нужно. Все, что меня заводит, таинство: ЛСД, секс, мои колокола, мои цвета… Это святое причастие, сечете?

Комментатор не могла сказать наверняка, но оставила ответ в интервью ради читателей, которые, возможно, поймут. Многие поняли. Любой, кто считает, что хиппи живут только в Хэшбери, может и дальше прятать голову в песок.

* * *

В обычных обстоятельствах головокружительная популярность психоделиков была бы главным фактором любой статьи о хиппи. Но подлые эксцессы нашего законодательства о наркотиках не допускают (или превращают в бесчеловечную) попытку представить более широкую картину. Перед журналистом, имеющим дело с «головами», встает странная дилемма. Правдиво писать о происходящем можно, только самому в нем участвуя. Самая простая банальность о психоделических наркотиках заключается в том, что любой, пытающийся писать о них, не попробовав сперва на собственном опыте, мошенник и глупец. С другой стороны, писать, исходя из собственного опыта, – значит признаться в нарушении закона. А еще потенциально предать людей, единственное «преступление» которых заключается в том, что они курят сорняк, который растет по всему миру, но владение которым в Калифорнии влечет за собой как минимум два года тюрьмы за повторный привод и как минимум пять лет за третий. Поэтому, невзирая на тот факт, что вся журналистика полна тайных «голов» (в точности, как многие журналисты сильно пили во время сухого закона), маловероятно, что в ближайшем будущем в общественной печати появится откровенный и основанный на фактах рассказ о психоделическом андеграунде.