– Вы с Левоном шантажировали будущее начальство? – удивляется Дин.

– Мы сделали им интересное предложение.

– И это сработало, потому что вы с Левоном друг друга не подсиживали, – замечает Эльф.

– Вот именно, – говорит Макс. – Если с Левоном обходятся по-честному, он отвечает тем же. А честный менеджер в шоу-бизнесе – такое же редкое явление, как навоз лошадки-качалки.

Эльф выходит из лимузина, ступает на самый что ни на есть настоящий тротуар в центре Нью-Йорка и задирает голову. Викторианский фасад с неоготическими окнами и балконами вздымается чуть ли не до луны. Вывеска – столбик крупных букв: «ОТЕЛЬ», под ним горизонтально, помельче: «ЧЕЛСИ».

– Культовое место, – говорит Макс. – Номера в основном снимают на долгий срок. Здесь своего рода город в городе: постояльцы обзаводятся семьями, стареют, умирают. Правда, Стэнли, управляющий, не любит упоминать о смертях. Многие даже считают, что отель дал название району, а не наоборот.

– The Rolling Stones снимают здесь пентхаус, – говорит Дин.

– Да, это одна из немногих гостиниц, где привечают музыкантов, – кивает Макс. – Никому нет дела до внешнего вида постояльцев, а стены толстые.

– И сколько здесь постояльцев? – спрашивает Эльф.

– Думаю, с конца прошлого века их никто не пересчитывал.

Из теней выступает какой-то подозрительный тип с разбитым носом, торопливо бормочет:

– Спиды, сонники, на выбор…

Два шофера оттесняют дилера, а Макс проводит группу в вестибюль отеля. Огромный швейцар по-дружески приветствует Макса, и тот вкладывает купюру в подставленную ладонь:

– Будь добр, займись багажом…

– Будет сделано, мистер Малхолланд.

В вестибюле на низеньких банкетках сидят человек сорок, потягивают коктейли у резного камина, спорят, курят – в общем, себя показывают и на других смотрят: профессора, актеры, жулики, проститутки, сутенеры и политагитаторы, из тех, на кого так зол сотрудник иммиграционной службы в аэропорту. Луизы Рей среди них нет. «Ну сколько можно!» – мысленно одергивает себя Эльф. У многих патлы длинней, чем у Джаспера, а наряды похлеще, чем у Дина. Стены увешаны картинами сомнительного достоинства.

– Стэнли берет картины в счет оплаты проживания, – объясняет Макс Эльф, направляясь к стойке регистрации.

– Стэнли так ничему и не научился, – произносит из-за конторки человек с узким длинным лицом и копной темных волос, поднимая с пола карандаш. – Каждую неделю пачками набегают, приносят папки со своими работами, говорят: «Я – новый Джаспер Джонс, вот, возьмите, я у вас три месяца поживу, в номере с телевизором». Макс Малхолланд, здравствуйте!

– Стэнли, ты выглядишь на миллион долларов.

– А чувствую себя как горсть медяков в кармане. А вы, я так понимаю, – «Утопия-авеню». Добро пожаловать в «Челси». Меня зовут Стэнли Бард. Я хотел подыскать вам соседние номера, но нашел только соседние этажи. Дин, Грифф, вы поселитесь в номер восемьсот двадцать два.

– Мне нужен отдельный номер, – заявляет Дин.

– И мне тоже, – говорит Грифф.

– Восемьсот двадцать второй – номер люкс, с двумя спальнями, – объясняет Стэнли. – Кстати, в «Виллидж войс» упоминают, что ты, Дин, – поклонник Дилана.

– А кто не поклонник? – настороженно спрашивает Дин.

– В восемьсот двадцать втором Бобби сочинил «Грустноглазую леди долин».

Выражение лица Дина мгновенно меняется.

– Ты серьезно?

– Он сказал, что в этом номере особая атмосфера. – Стэнли Бард протягивает ему ключ с деревянной грушей. – Хотя, может быть, найдутся два отдельных номера на третьем этаже…

– Нет-нет, спасибо, восемьсот двадцать второй нас устраивает. – Дин держит ключ в горсти, как верующий – гвоздь с креста Спасителя.

– Эльф, ты в девятьсот тридцать девятом. Левон – девятьсот двенадцатый. Джаспер, специально для тебя – семьсот семьдесят седьмой. Мой знакомый китаец уверяет, что это самый счастливый номер в любой гостинице.

Джаспер берет ключ, бормочет спасибо.

Эльф как бы между прочим спрашивает:

– Мне ничего не передавали, Стэнли?

– Сейчас проверю.

Управляющий уходит в кабинет за стойкой. Остальные направляются к лифтам. Дин задерживается:

– Ждешь весточки от Луизы?

– Ну, мало ли… Она сейчас занята, пишет очень важный материал.

Возвращается Стэнли:

– Нет, ничего. Извини.

– Да я и не особо ждала.

В номере 939 душно и пахнет жареной курицей. Обстановка скромная, мебель дешевая, чтобы не возникало соблазна что-нибудь украсть: синельное покрывало, сколотая керамическая лампа, барометр, стрелка которого ошибочно указывает «БУРЯ», и картина с изображением аэростата. Эльф распаковывает вещи, представляя, что в этом же номере до нее останавливались и Оскар Уайльд, и Марк Твен, и пассажир, спасенный с «Титаника». Она ставит на прикроватную тумбочку рамку с фотографией трех сестер Холлоуэй и их мамы – снимок прошлогодний, его сделал официант в тот день, когда Имоджен объявила о том, что беременна. «Значит, тут и Марк сфотографирован». Эльф ополаскивает лицо, выпивает стакан нью-йоркской воды из-под крана, причесывается, садится за туалетный столик с надтреснутым зеркалом и поправляет макияж. «А Джаспер наверняка накинул на зеркало простыню». Если новый альбом будет хорошо расходиться, то международных гастролей станет больше. А для частых перелетов Джасперу понадобится что-нибудь посильнее квелюдрина.

Эльф распахивает дверь на балкон, в ночную свежесть. С девятого этажа видно, как внизу мелькают автомобили, люди и тени. Лондон существует в горизонтальной плоскости, а Нью-Йорк – в вертикальной, с помощью лифтов.

«Америка. Все-таки она настоящая».

На ужин договорились встретиться в ресторане на первом этаже. Эльф надевает просторную длинную блузу черного шифона и кремовые клеши с обтрепанными штанинами – брюки куплены в лондонском Челси, два дня и пять часовых поясов тому назад, по совету Беа. А что делать с серафинитовой подвеской – подарком Луизы? «Если надеть, то я – несчастная лесби, которая отказывается смириться с положением дел. А если не надеть, то я отвергну и Луизу, и робкую надежду на то, что все уладится». Эльф надевает подвеску.

Лифт останавливается на девятом этаже. Лифтера в нем нет. Сквозь древнюю решетку кабины виден единственный пассажир, хорошо одетый брюнет лет тридцати. Эльф пытается открыть наружную дверь, но тугая ручка не поддается.

– Позвольте-ка, – говорит пассажир, – тут с непривычки все сложно.

Он сдвигает решетку внутренней двери, поворачивает ручку наружной и распахивает ее:

– Прошу вас.

– Спасибо, – говорит Эльф, входя в кабину.