Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ли требует, чтоб ты ехал с нами и дальше.
– А ты как бы против?
– О как ты заговорил! – усмехнулся горбун, попыхивая трубкой. – Да… Я против. И дело даже не в том, что это просто очередная девчоночья блажь. И не в том, что ты мне нравишься. Просто я надеялся, что в этот раз обойдётся. Но, видно, все влюблённые – дураки. И ты тоже.
– Как…
– Только слепой не догадается. Да ты не обижайся. Ты знаешь, чем отличается обычный человек от дурака? Обычный человек мечтает, чтоб его любимая упала в реку и он бы её спас. А дурак… – Он затянулся. – Дурак мечтает, чтоб она никогда не упала в реку. Таких не любят, Лис. Ты уходи. Так надо. Нельзя вам вместе. Ты умеешь плакать, ты скоро умрёшь. Так что уходи, пока ещё можешь уйти.
– Так это ты, стало быть, обо мне заботишься? – криво улыбнулся Жуга. – Зря. Давай гони меня. Я пойду вслед за вами.
– Не советую. Два дня, Жуга. Два дня ты можешь ехать с нами. Потом наши дороги разойдутся. У меня свои дела. Ты понял?
– Нет.
– Тебе же хуже. И не надейся на свой меч – в этих делах он тебе не защита.
Роджер выколотил трубку о башмак и встал.
– Ладно. Кто не обломался, тем ещё предстоит. Идём кашу есть.
И сказавши так, он повернулся и ушёл.
Меж тем уже заметно стемнело. И впрямь пора было идти к костру. Жуга подался вперёд и потянул за рукоять. Хриз мягко вышел из земли, поблёскивая серебристым лезвием. Ржавчина исчезла. Лис скалился с клейма.
– Ну что, доволен? – проворчал угрюмо травник. – И ты туда же. Спрятался. Выставил меня перед девчонкой дураком… Тебе-то это зачем?
Клинок молчал.
Жуга задрал рубаху, нащупывая устье, и выругался, порезав палец. Похолодел невольно: так можно и живот распороть! Хриз, как всегда, под вечер начинал чудить – то было его время. Капли крови упали на землю, и почти сразу полыхнул в браслете чёрный камень. Травник нахмурился: «Да что вы все, сговорились, что ли?» Встал, направился к кустам, прислушался и вдруг замедлил шаг. Остановился, глядя в темноту.
– Давай, чего уж, – сказал он, – выходи. Я ведь всё равно тебя вижу.
Кусты расступились, и к травнику вышел Иваш.
– Слышь, рыжий, – хрипло сказал он. – Ты уходи. Добром прошу, уходи.
Жуга не ответил, и тогда скрипач шагнул вперёд. Он был бос. Белые волосы растрепались. Катаная шляпа сбилась на затылок. В проёме распахнутой овчинной безрукавки мелькнула голая, в длинных царапинах грудь.
– Ты понял меня? Оба уходите. Ты и Вайда! Завтра же!
Травник поднял взгляд, и голубые глаза его странно блеснули в темноте.
– Остынь, Иваш, – хмуро сказал он. – Твоих мне только советов не хватало. Я уж как-нибудь сам решу, чего мне делать и куда идти.
Иваш сжал кулаки.
– Не оставишь Линору в покое – пеняй на себя! – прошипел он травнику в лицо и с треском исчез в кустах.
Жуга вздохнул, покачал головой и направился к укрывшемуся за деревьями фургону.
* * *
Ночь выдалась холодной. Вызвездило. Покончив с ужином, Жуга взял из фургона две облезлые шкуры, одеяло и улёгся под повозкой на случай неожиданного дождя. Снял и спрятал в мешок свой браслет и долго лежал, размышляя, пока не уснул.
Проснулся он от шороха. Прислушался насторожённо. Ни звука не было в ночи. Костёр давно погас, лишь угольки красными глазами пялились во тьму. И всё же…
Шорох повторился, и травник окончательно уверился в своей догадке.
Кто-то полз.
Жуга не шевельнулся, не издал ни звука, лишь рука скользнула под рубаху, нащупывая рубчатую рукоять меча. Пальцы сжались…
…и расслабились.
– Это я.
И снова тихий шорох. Неясный контур девичьего тела в темноте.
– Ли?
Холодное тело забралось под одеяло.
Она была нага…
…она пахла мёдом и полынью…
…горчичным семенем и молоком…
…сосной и тополиным пухом…
…всем и ничем.
У травника закружилась голова.
– Зачем…
Узкая ладошка закрыла ему рот, и он умолк.
– Молчи. Пожалуйста, молчи.
Линора придвинулась ближе.
– Ты сумасшедшая, – выдохнул травник, едва ладонь убралась с его лица.
– Как и ты, – просто ответила та.
Их губы слились, и травник почти против воли прижал её к себе. Зарылся лицом в шелковистые тёмные волосы. Сомнения, досада, неуверенность – всё вдруг покинуло его, осталась только беспричинная злость – на Роджера, на Вайду, на Иваша. Злость и желание любить. Почти не глядя, он разогнул кольцо меча, положил его в изголовье вместе с ножнами и, путаясь в рукавах, принялся стягивать рубаху.
Какие, к чёрту, мысли?! Кого там Бог лишает разума?
Все влюблённые – дураки…
Они любили друг друга в мокрой траве и старых волчьих шкурах, забыв себя, забыв про всех, забывши всё, шепча белиберду и тихо смеясь, когда кто-то ударялся головой о днище фургона. А потом – ещё. И ещё.
– Люблю тебя…
– Люблю тебя…
Линора нащупала руку травника. Ладонь к ладони.
– Я и ты… – улыбнулась она. – Ли и… Лис…
Подняла руку к затылку. Что-то кольнуло травника в грудь. Он наклонил голову.
В руках у девушки был дротик. Травник перехватил умоляющий взгляд карих глаз. Губы её шевельнулись: «Дай. Пожалуйста…» Сил возражать у Жуги не было, и он лишь молча наблюдал, как остриё дротика движется вниз, к животу, распарывая кожу. Кровь проступила тонкой нитью, набухла, потекла неровной струйкой. Линора отложила дротик, нагнулась над Жугой и жадно приникла губами к разрезу. Подняла к травнику заляпанную кровью мордочку. Улыбнулась мягко, виновато. Провела рукой вдоль раны, собирая кровь в ладонь. Вновь посмотрела на Жугу.
Некоторое время они лежали в тишине.
– А ведь ты вампир, девочка, – убеждённо сказал Жуга. – Я прав?
Та кивнула.
– Вот значит, как… – Он вздохнул. Всё сразу стало на свои места – и предсказания, и неожиданная страсть, и всякое иное прочее.
Мало кто задаётся вопросом, почему вампира никогда не убивают те, у кого он пьёт кровь. А ответ прост.
Потому, что любят.
– Прости. – Она села. – Я не могла… Я… я сейчас уйду.
Жуга помедлил, протянул руку, положил ладонь Линоре на затылок и медленно привлёк её к груди, туда, где струился багровый ручеёк.
– У нас, валахов, есть поговорка, – сказал он: – «Мужчина, полюбивший женщину-вампира, не обязательно умрёт сейчас, но он не будет и жить вечно». Так что пей… Пей.
* * *
Впрок выспаться нельзя – Жуга давно усвоил эту старую истину, хотя каждый раз надеялся, что это удастся. Не удалось и сейчас