И тут же почувствовала, как он опять разводит ей ноги. Над ними медленно скользила луна, оставляя после себя бездонное черное небо.

Френсис Стюарт-Хепберн, добравшись до Авеллино, обнаружил, что разбойники, наводившие ужас на всю округу, исчезли так же внезапно, как и появились. Единственными удручающими следами их пребывания остались сожженные дотла фермы, свежие могилы и запуганные женщины и дети.

Несколько дней Ботвелл со своими людьми прочесывал всю округу. Никого не обнаружив, они вернулись на виллу «Золотая рыбка», но их встретил опустевший дом и шесть свежих могил в саду.

К счастью, рассудок графу сохранил старший садовник Карло, ожидавший его возвращения.

– Паоло, Мария и девушки-служанки, – сказал он, кивнув на могилы. – Маленькая Мэй живет у меня. Синьора графиня и Сюзан были похищены. Пойдемте, милорд, девушка сможет рассказать вам больше. Она была в доме, но ей удалось спрятаться и спастись. Я не знаю подробностей, она почти ничего не говорит с тех пор, как прибежала к нам три недели назад, но вам, думаю, все расскажет.

Увидев вошедших, Мэй, всхлипывая, бросилась в объятия Конелла.

– Это было ужасно! Пираты увели хозяйку и Сюзан.

Конелл взял девушку за плечи и слегка встряхнул.

– Успокойся и подробно расскажи нам, что произошло.

Глотая слезы, девочка постепенно успокоилась и заговорила:

– Когда вы уехали, утром, на рассвете, нас разбудили ужасные вопли. Миледи стояла у окна. Когда мы подбежали и выглянули наружу, то увидели, что в саду полно турецких пиратов! Паоло был уже убит: они отрубили ему голову, когда он собирал зелень к завтраку. Марию и девушек они… они… а потом перерезали горло…

Она опять заплакала, и Ботвелл погладил ее по голове.

– Не надо, девочка, понятно и так, что произошло. Расскажи лучше, как ты спаслась, что знаешь о судьбе моей жены и своей сестры.

Две крупных слезы скатились по щекам девушки, но она справилась с собой и продолжила рассказ:

– Миледи велела нам обеим спрятаться в сундук с бельем, но Сюзан отказалась, заявив, что ей нечего бояться, мол, она уже не девственница. Но это была неправда, милорд, я точно знаю.

Не в силах справиться со своими чувствами, Мэй опять расплакалась.

Мужчины дали ей несколько минут, чтобы успокоиться, потом Ботвелл негромко попросил:

– Продолжай, девочка. Это очень важно.

– Они спрятали меня в сундук и велели сидеть тихо до тех пор, пока все не успокоится, а потом бежать к Карло и оставаться там до вашего возвращения. Уже из сундука я услышала, как дверь в спальню выбили и в комнату вломились пираты, но ни миледи, ни Сюзан они не тронули, только увели с собой.

– Они говорили еще о чем-нибудь? – спросил Конелл.

Девушка задумалась на минуту, потом ее лицо посветлело.

– Да! Их капитан очень вежливо обращался с миледи. Он сказал, что его зовут… что-то вроде Каротин. Еще он сказал, что у него приказ доставить миледи к великому визирю, Чика-как-то-там-паше.

– Святая Мария! – воскликнул Карло.

Он ничего не понял из рассказа девушки, поскольку она говорила на своем языке, но разобрал имена, которые она произнесла.

– Хайр-ад-дин, милорд, – возбужденно произнес Карло. – Капитан Хайр-ад-дин – тезка, а некоторые говорят, что даже внук великого капитан-паши, служившего Сулейману Великолепному! Сейчас этот пират служит лично Чикала-заде, великому визирю Оттоманской империи.

– Но зачем какому-то проклятому турку понадобилась моя жена?

Карло почувствовал себя неловко, ведь тех, кто сообщает плохие новости, не любят, и тем не менее лорд должен знать правду.

– Чикала-заде-паша турок наполовину. Его отец – граф ди Чикала, милорд. Он также приходится старшим братом графине ди Ликоза.

– Я своими руками убью эту суку, – жестко проговорил Ботвелл.

– Если только я не доберусь до нее раньше, – негромко добавил Конелл.

Не сговариваясь, они вышли из дома садовника, сели на своих лошадей и поскакали к дому графа ди Ликозы.

Если в окрестностях виллы «Золотая рыбка» царила тишина, то вилла «Дель Маре» и вовсе пугала безмолвием. Ботвелл поначалу было решил, что здесь вообще никого нет, но когда они въехали во двор, то навстречу им вышел слуга, чтобы принять их лошадей, а потом и другой, чтобы проводить к Альфредо ди Ликозе.

– Я хочу видеть Анжелу, – без предисловий заявил Ботвелл.

– Вы опоздали, друг мой. Она арестована инквизицией. Завтра днем ее сожгут на костре на рыночной площади Неаполя.

– Вы навещали ее? С ней еще можно поговорить? Вы знаете, где она находится? Она отправила мою жену в рабство, в гарем своего брата! Я должен поговорить с ней, прежде чем она умрет!

– Так вот в чем дело, – вздохнул Альфредо ди Ликоза. – Ее слуга, Барто, был схвачен, когда подавал сигнал турецким пиратам. Он сослался на ее приказание, а кроме того, обвинил ее в колдовстве, заявив, что она завладела его душой, и он не мог ничего поделать. Естественно, инквизиция прослышала про это, и за ней пришли. Они будто ждали чего-то подобного, поскольку Анжела никогда не скрывала своего презрения к церкви. В нее словно бес вселился! Она даже не пыталась хоть как-то защитить себя. По-моему, ей просто было все равно. Они не стали тратить время на пытки и сразу приговорили ее к костру, но ее, похоже, это абсолютно не тронуло.

– Где они содержат ее, Альфредо?

– В тюрьме инквизиции в Неаполе. Я пойду с вами, и давайте захватим еще епископа Паскуале, он поможет получить необходимое разрешение.

Ботвелл кивнул.

– Скажите мне, Альфредо, есть ли что-нибудь такое, чего Анжела боится? Мне нужно заставить ее говорить.

– Змеи, – усмехнулся граф. – Анжела смертельно боится змей.

Ботвелл взглянул на Конелла:

– Давай к садовнику.

Тот согласно кивнул.

– Как только я раздобуду этих тварей, буду ждать вас у перекрестка Сан-Дженаро по дороге в Неаполь.

Конелл тронулся в путь, а Ботвелл – повернулся к графу:

– Прости меня, Альфредо, я не хочу усугублять твое горе: ведь ты любишь Анжелу, – но я хочу вернуть свою жену. Если для этого надо побывать на небесах или в аду, я готов.

– Вы никогда не увидите ее, Франциско. Если Анжела отправила Катарину к Чикала-заде-паше, считайте, что ваша жена пропала. Даже если вам когда-нибудь удастся добраться до Стамбула, она будет либо уже обесчещена, либо мертва. Примиритесь со своей потерей и примите ее, как я принял свою.

– Никогда! Ты думаешь, из-за того, что ее принудят с кем-то жить, я откажусь от нее? Ни за что! Я приложу все силы, чтобы вернуть ее!