— Это заблуждение, юный адан, — отрешённо ответил страж, ничего больше не пояснив.

— Я правильно понимаю, что сидеть нам здесь долго? — Бреголас превратился в воплощение учтивости.

— Берен приедет, заберёт дочь и решит, как с тобой поступить.

Эмельдир фыркнула.

— Кони летят каменистой равниной, — принялся вдруг напевать полуэльф, и воин удивлённо поднял брови. — Горы стеною вдали вырастают.

Яростно гонит врагов Феанаро!

Ветер свирепый свистит и стенает.

В приоткрывшуюся дверь заглянули ещё двое стражей, один из них начал подпевать, и слова зазвучали пугающе-волшебно:

— Мир содрогнулся, как будто от боли.

Воздух застыл, и земля задрожала.

Слышен напев, величавый и страшный —

Миг или вечность та Тема звучала?

Мир раскололся, и пропасть раскрылась,

Вырвались молнии, вскинулось пламя.

Взрывом разбросаны эльфы и кони,

Пепел и кровь, боль и отчаянье…

Бьётся король, окруженный врагами —

Бьются с ним семеро огненных тварей.

Щит на куски разлетелся от молний,

Меч раскалился, руку сжигая.

Барахир, Эмельдир и Фарагор изумлённо раскрыли рты. Впервые в жизни сын вождя заинтересовался эльфийской песней, и это казалось юному адану неправильным, однако изменить мнение не удавалось — баллада брала за душу.

— Бьётся король одинокий и гордый,

Помощи, видно, ждать бесполезно.

Сгинули те, кого вёл за собой он.

Ближе подходят твари из бездны.

Множатся, множатся страшные раны,

Выстоит он в этой битве едва ли.

Страшная боль затуманила разум,

Силы и кровь вытекают по капле.

Все трое эльфов сели за стол, и хотя здесь не было никого из Первого Дома Нолдор, глаза стражей засияли гордостью от воспоминаний о лидере Исхода из Валинора.

— Круг свой сомкнули мерзкие твари,

Пепел и дым, точно после пожара,

Руки ослабли, в глазах потемнело.

В битве неравной пал Феанаро.

Звёзды мерцают на небосводе,

Алая кровь по земле расплескалась,

Мёртвые воины смотрят бесстрастно,

Взором недвижным в небо уставясь.

Барехир не любил историю народов, поэтому никогда её не учил, однако помнил что-то про принёсших в Средиземье войну Нолдор. Получается, его король — один из них? Но ведь Ном не похож на жестокого безумца!

— Очи устало сомкнул Феанаро,

Бой свой последний закончив до срока.

Левой рукой меч сжимает упрямо,

Скомкан доспех, и нагрудник расколот.

Чёрные камни залиты кровью,

Холодом смерти тело сковало,

Раны пульсируют жгучею болью,

Горло сжигает страшное пламя.

Скорбью охвачены Феаноринги.

Смерть приближается неумолимо.

Больно дышать, тяжело шевельнуться,

Жар обжигает уже нестерпимо.

Лёгкие пламя из бездны сжигает,

Хоть бы вздохнуть напоследок без боли!

Слабость покрытого ранами тела

Превозмогает железная воля.

Твёрд его голос, и взор его ясен,

Видит он больше, чем видел прежде.

Клятву за ним сыновья повторяют,

Им перед смертью он дарит надежду.

Боль угасает, воля слабеет,

Рвётся на волю дивное пламя.

Вспышка — и пеплом рассыпалось тело —

Вот и закончилась жизнь Феанаро.

Дослушав песню, Барахир подумал, что хочет побывать там, где такое поют.

— Этому Берен не учил, — расплылся в довольной улыбке Бреголас, видя, как изменилось отношение к нему эльфийских стражей. — Прости, Эмельдир, но твой отец идёт на поводу у кого не надо.

— Моя мать занимается поисками крупиц истории нашего народа, — Фарагор напрягся.

— Но она не едет на восток, откуда, как сама же утверждает, пришли предки, — скривился полуэльф. — Здесь ничего не найти, только придумывать остаётся.

— Могу я с Эмельдир выйти на улицу? — спросил вдруг Барахир, вставая с лавки и нежно поднимая за руку девушку. — Мы не убежим, поговорим просто.

Один из караульных кивнул, повёл юных беорингов на огороженный внутренний двор.

— Если надо справить нужду — это в тот сарай, — указал он на деревянную постройку около забора.

Девушка поспешила уединиться, а когда вернулась, Барахир уже стоял один на аккуратном газоне около ведущей к воротам дорожки.

— Твой отец приедет через три дня, не раньше, и то, если поторопится, — сказал сын вождя, заметно нервничая.

Его ладонь потянулась к запястью Эмельдир, но девочка отдёрнула руку.

— Покажи, — твёрдо произнёс Барахир. — Правую.

— Не хочу!

— Покажи!

Аданет неохотно задрала рукав мальчишеской рубашки, обнажая красные полосы на коже.

— Опять с ошибками писала? Следы от прута?

— Я должна всё делать лучше всех! — передразнила Эмельдир интонацию отца. — Я ведь дочь учителя! Я не имею права ошибаться!

— А я — сын вождя, — понимающе кивнул Барахир. — На меня будут равняться все беоринги! Либо будут попрекать моим именем, превратив его в ругательство.

— Это тоже мой папаша придумал, — сказала аданет.

— Кто же ещё.

Юные Фирьяр замолчали. Небо стремительно темнело, становилось холодно. В разрывах плотных облаков виднелись крупные мерцающие звёзды.

— За плохую учёбу всех бьют, — сжала зубы Эмельдир. — Но я терпеть не буду!

— Поэтому никакой учёбы не надо! — кивнул Барахир, приобнимая девочку. — И домой ты не вернёшься. Все давно знают цену клятвам и обещаниям, договорам, заверениям… Поэтому… Эм… Эмельдир, давай скажем, что я теперь твой жених. Сыну вождя никто не смеет отказать, ведь так? Мы скажем, что поженимся, когда ты повзрослеешь, а я куплю дом.

— Это будет неправдой? — спросила аданет.

— А ты хочешь, чтобы…

— Да, ты мне нравишься, — Эмельдир покраснела, начала накручивать прядки на пальцы.

— Значит, — Барахир просиял, — мы не соврём. Но я не хочу тебя однажды разлюбить, но вдруг это невозможно?

— Мы победим Моргота, — сказала девочка уверенно, — и любовь станет вечной у всех, как и должна быть по Замыслу Эру.

Посмотрев по сторонам, Эмельдир весело заулыбалась:

— Как ты думаешь, в какие игры играют в Таргелионе?

***

— Но ведь легенда гласит!.. — Берен оборвал себя на полуслове, губы затряслись. — Не выдумка! Настоящая легенда! Король Финдарато её Беору надиктовал! Барахир! Нет! Ты не должен брать в жёны Эмельдир! Ведь род Беора избран самим Творцом! Мы — потомки небесного огненного змея, что жалит землю, даря тем самым пламя всем, кто хочет согреться! Тот змей породил своим огнём крупный самородный алмаз. Но камень рассыпался, и появились мы. Мы — россыпь бриллиантов-звёзд, которым суждено украсить Арду, но даже нас Моргот смог исказить! Он проклял семя небесного