Испытав невероятное облегчение, трое носильщиков угрюмо посовещались и договорились каждое утро первым делом проверять, надел ли нештатный хирург-ассистент свою санитарную сумку.

Двумя днями позже Роб Джей уже по-настоящему радовался, что при нем его волшебная сумка. Произошло это примерно в полумиле от того места, где Рапидан впадал в главную реку. Авангард сто тридцать первого индианского вышел из-за поворота и буквально лоб в лоб столкнулся с бригадой солдат в серой униформе.

Бойцы обеих сторон тут же открыли огонь с ближней дистанции. Воздух наполнился проклятиями, криками, залпами мушкетов, воплями раненых. Времени на перезарядку больше не оставалось, поэтому первые ряды солдат схлестнулись врукопашную: офицеры схватились за сабли, рядовые использовали ружья в качестве дубинок, в ход пошли кулаки, ногти, зубы.

По одну сторону дороги рос дубовый лес, а по другую простиралось вспаханное унавоженное поле, которое казалось мягким, как бархат. От обеих армий отделилось по нескольку человек и укрылось в придорожном лесу. Основные силы, поспешно разворачиваясь на покрытом навозом поле, пошли на сближение.

Обычно отряд санитаров пережидал перестрелку в тылу. Но в суматохе рукопашной схватки Роб Джей растерялся и оказался в гуще кровавой бойни, пытаясь сладить со своим обезумевшим от ужаса конем. Мерин встал на дыбы и вдруг начал заваливаться на своего хозяина. Роб Джей успел вовремя отскочить. Лошадь же лежала на земле, подергиваясь в конвульсиях и брыкаясь. В горле Красавчика зияло пулевое отверстие. Кровотечения не было, но две красные струйки вытекали из ноздрей коня, когда он пытался дышать, продолжая биться в агонии.

У Роба Джея в сумке был шприц для подкожных впрыскиваний с бронзовой иглой и морфин, но обезболивающие все еще были в дефиците и их нельзя было переводить на лошадей. В тридцати футах лежал мертвый лейтенант из конфедератов. Доктор подбежал к нему и выхватил из его кобуры тяжелый черный револьвер. Затем он вернулся к своему неказистому коню, вложил дуло в ухо Красавчика и нажал на курок.

He успел он сделать и дюжины шагов, как его левую руку у самого плеча пронзила невыносимая боль, будто гигантская пчела ужалила. Роб сделал еще три шага, после чего темно-коричневая покрытая перегноем земля резко приблизилась к нему, чтобы принять в свои объятия. Он все еще был способен ясно мыслить. Он понимал, что упал в обморок и к нему совсем скоро вернутся силы, поэтому просто лежал и с восторгом художника рассматривал золотистое солнце на фоне алого зарева. Все звуки вокруг него стали неясными, будто кто-то накрыл одеялом весь остальной мир. Роб не знал, сколько пролежал вот так на земле. Он понял, что теряет много крови, и сумел наощупь достать несколько повязок из санитарной сумки, чтобы плотно закрыть ими рану и остановить кровотечение. Посмотрев вниз, он увидел кровь на своей индейской сумке и не смог не оценить эту иронию судьбы, так что вскоре он уже смеялся во весь голос, словно атеист, который попытался сотворить себе бога из старой сумки с перьями и пары ремней обработанной кожи.

В конце концов, прибыл отряд Уилкокса, который и вынес его с поля боя. Сержант — страшный, как Красавчик, с глазами, исполненными любви и сострадания — нашептывал все те успокаивающие бессмысленные слова, которые сам Роб Джей тысячу раз говорил своим пациентам, пытаясь поддержать их. Южане, увидев, что противник в несколько раз превосходит их числом, отступили. Поле было усеяно погибшими, лошадьми, разбитыми фургонами и оружием. Уилкокс мрачно заметил, что у фермера уйдет чертова уйма времени на то, чтобы снова вернуть этому полю изначальный ухоженный вид.

Роб знал: ему повезло, что эта рана не смертельная. Но все же она не была безобидной царапиной. Пуля не раздробила кость, но пострадали ткань и мышцы. Копперсмит частично зашил рану и бережно ее перевязал, будто получая немалое удовольствие от того, что оказывает Робу услугу.

Роба Джея вместе с тридцатью шестью остальными ранеными забрали в местную больницу во Фредериксбурге, где он провел десять дней. Больница располагалась в бывшем помещении склада, что было заметно, хоть там было так чисто, насколько это вообще возможно. Дежурный офицер медицинского корпуса, майор по фамилии Спэрроу, который работал до войны в Хартфорде, штат Коннектикут, оказался довольно милым парнем. Роб Джей вспомнил об экспериментах доктора Мильтона Акерсона с соляной кислотой, которые тот проводил в Иллинойсе. Доктор Спэрроу разрешил ему изредка промывать собственную рану слабым раствором соляной кислоты. Рану сильно жгло, но она прекрасно заживала. Кислота останавливала распространение инфекции, и они решили, что было бы неплохо попробовать новое лечение и на других пациентах. Роб Джей уже мог шевелить пальцами и сгибать руку в локте, но движение причиняло ему боль. Он согласился с доктором Спэрроу, что слишком рано еще говорить о том, что силы вернулись к нему и что раненая рука уже полностью восстановилась.

Полковник Симондс пришел проведать его через неделю после того, как его привезли в больницу.

— Отправляйтесь домой, доктор Коул. Когда вы выздоровеете, то можете вернуться к нам, если, конечно, сами того захотите, — сказал ему он, хотя оба они понимали, что доктор уже не вернется. Симондс от души поблагодарил Роба Джея за все.

— Если я останусь в живых и в один прекрасный день судьба заведет вас в Форт-Уэйн, что в штате Индиана, заходите в гости на фабрику Симондса по производству ламп и светильников. Мы с вами вкусно отобедаем, хорошенько выпьем и вспомним былые времена, — предложил он. Сослуживцы крепко пожали друг другу руки, после чего молодой полковник ушел.

На дорогу домой у Роба Джея ушло три с половиной дня. Роб начал свой путь с железной дороги «Балтимор-Огайо», впоследствии сделав пять пересадок. Все поезда давно выбились из графика. Вагоны были грязными и переполненными пассажирами. Иногда несколько остановок приходилось проезжать стоя. Его руку все еще поддерживала перевязь, но, по сути, он был обычным гражданским средних лет. В Кантоне, штат Огайо, Роб полдня прождал своего поезда. В вагоне ему досталось место рядом с барабанщиком по фамилии Харрисон, который работал на крупную фирму маркитантов, поставляющую армии сухие чернила. Попутчик убеждал его, что ему доводилось несколько раз слышать отзвуки перестрелки. Он без устали травил невероятные военные байки, искусно уснащая их именами ключевых военных и политических особ, но Роб Джей не стал вступать с ним в спор, потому что под эти истории время летело быстрее.

В раскаленных, переполненных людьми вагонах не было воды. Как и все остальные, Роб Джей уже выпил то, что было в его фляге, и теперь изнывал от жажды. Наконец поезд сделал остановку недалеко от армейского лагеря, расположенного вблизи Мариона, штат Огайо, чтобы дозаправиться и набрать воды из небольшого ручейка. Пассажиры вышли из вагонов, чтобы тоже запастись водой.

Роб Джей вышел на свежий воздух. Как только он присел у ручья, чтобы наполнить флягу, что-то на другом берегу реки привлекло его внимание, и он испытал отвращение, увидев, что именно это было. Он подошел поближе и убедился в своей правоте — оказалось, что кто-то замочил в ручье окровавленные использованные повязки и прочие лечебные мелочи. Пройдя вниз по ручью, Роб нашел еще несколько таких «сюрпризов», поэтому ему пришлось закрыть свою флягу и посоветовать другим пассажирам сделать то же самое.