Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё бы ничего, но такие случаи ежегодно исчислялись сотнями.
В эпоху интернета и социальных сетей, конечно, можно было бы часть историй списать на подражательство и попытки накрутить лайки на горячей теме, но Йен утверждал, что люди терялись на мостах Сен-Жюстена и раньше.
– Значит, стоило их называть не «исчезающие мосты», а «исчезательные»? – подытожила я, отпивая какао из фирменной кружки с логотипом железной дороги. На вкус так себе, никакого сравнения с домашним, но в пути многое кажется лучше, чем оно есть на самом деле – или уместнее, что ли. – Или там разлучающие.
– Возможно, стоило бы, – ответил Йен, и улыбка у него стала откровенно трикстерская. – Но иногда они действительно исчезают. Представь, ты спускаешься на берег, а потом оборачиваешься – а там ни моста, ни твоего спутника.
Наверное, я представила это даже слишком хорошо, потому что в горле у меня резко пересохло. От глотка остывшего какао стало только хуже; я закашлялась и оставила полупустую чашку. Темнота за окном сгустилась настолько, что деревьев уже не было видно, но некоторые её участки казались темнее прочих. Они проносились, растягиваясь, как чернильные оттиски на пористой бумаге – неуловимо иные по текстуре и свойствам, чужие, не принадлежащие миру…
…мёртвые, да.
Иногда мне казалось, что с ними у меня было даже больше общего, чем с живыми.
– А почему Хорхе сам не занялся этими мостами? – спросила я через силу, чтобы сбросить с себя вязкую депрессивную одурь. – Ну, кроме того, что он хотел тебе отпуск устроить.
Йен хмыкнул, словно в вопросе было что-то очень смешное.
– Во-первых, для того чтобы разлучиться, нужны как минимум двое, а мой прекрасный наставник – одиночка и мизантроп…
– …Салли легко это исправит, хочет он того или нет…
– …а во-вторых, и люди, и мосты исчезают только днём.
– Шах и мат, – улыбнулась я и машинально потянулась к кружке. – Действительно, обстоятельства непреодолимой силы. Солнце – штука на редкость неподкупная.
Как ни странно, какао на сей раз мне даже понравилось; всё-таки контекст решает многое. К тому же вдали, чуть левее головы поезда, разгорались цветные огни, голубые, розоватые и жёлтые.
Мы подъезжали к Сен-Жюстену.
Город оказался именно таким, каким его описывал Йен: парочки, разврат, глинтвейн и бардак. Едва сойдя с поезда, мы застукали двоих за страстными поцелуями перед табло прибывающих рейсов; звуки были такими откровенными и громкими, что перекрывали даже приятный голос диктора, зачитывающего объявления, и развесёлую музыку.
– Да уж, – нервно хохотнула я, скрывая неловкость. – Начинаю догадываться, почему Хорхе сбагрил это задание на тебя. Такая обстановка явно не в его вкусе.
– И не в моём, – уверил меня Йен весело. Мой неподъёмный чемодан у него в руке казался не столь уж большим – и совершенно невесомым, судя по тому, как он им помахивал в такт шагам. – Я предпочитаю нечто более утончённое.
– Например?
– Например, тебя, – невинно откликнулся он.
Меня кинуло в жар.
– Подхалим.
– О, что ты, солнышко, я всего лишь говорю правду, – Йен склонился и прижался своим лбом к моему. В желтоватом полумраке вокзала серо-голубые глаза слабо светились розоватым серебром. – И, дабы я сумел как можно скорее подтвердить вескими делами громкие слова, скажи, где ты забронировала для нас номер. М-м-м?
Мне потребовалось, наверное, секунд пять, чтобы усилием воли свернуть мысли с романтических рельсов и перекинуть на более-менее практичное направление.
– Значит, номер… – пробормотала я и рефлекторно сглотнула: губы Йена были слишком близко, и целоваться хотелось со страшной силой. Останавливало меня одно: фоном для нас стала бы та самая неугомонная парочка под табло, к которой уже направлялись гвардейцы. – Тебе говорит о чём-нибудь название «Монреми»? Нет? Тогда слушай. Это гостиница на правом берегу Стилы, там, где сходятся Северный и Южный каналы. Довольно популярная и безбожно дорогая… Но интересно другое. Несколько лет назад всплыл забавный факт: кто-то не поленился пересчитать количество бронирований в месяц на количество дней, и выяснилось, что хозяева каждый раз сдают в два с половиной раза больше номеров, чем имеют. Но при этом жалоб на овербукинг нет.
Йен задумчиво отстранился и причесал пятернёй волосы, как часто делал в лаборатории.
– То есть все заселяются в итоге куда-то? Может, большая часть гостей отменяет бронирование в последний момент? – предположил он.
– Сомнительно, – отмела я версию. – Когда резервируешь там номер, у тебя сразу просят полную оплату, а в случае отмены возвращается только половина. Кто захочет терять деньги?
– Аргумент, – с усмешкой согласился Йен. – Что ж, пойдём в твою загадочную гостиницу. Неплохое начало расследования, как на мой взгляд, – и он наконец двинулся с вокзала, раздвигая толпу в стороны, кажется, одним усилием мысли.
Я направилась следом, пряча довольную улыбку: мои раскопки в горах материалов по Сен-Жюстену пришлись всё-таки ко двору, и благородная жертва в виде утреннего сна – самого сладкого, как водится – не прошла даром.
– Ты серьёзно – насчёт расследования? – вырвалось у меня. И я смутилась, поясняя: – Ну, всё-таки гостиничные номера не имеют никакого отношения к исчезающим мостам…
Йен только улыбнулся:
– Вот и посмотрим. В маленьких городках, знаешь ли, тайны обычно связаны между собой. Хватайся за всё необычное – и не прогадаешь.
Подальше от вокзала городские кварталы уже не казались такими шумными, хаотичными и переполненными. Грязноватое жёлтое освещение постепенно сошло на нет; после неширокого пояса темноты – между железной дорогой и историческим центром расположились в несколько вихляющихся рядов частные дома за высокой оградой – фонари стали такими низкими, что их можно было достать рукой, а свет – мягким и каким-то чистым, что ли. От переулка к переулку оттенки разнились – голубоватый, бледно-лиловый, бело-золотистый, оранжевато-розовый, как от лампочки