Кто-то видел, как златокудрая девочка спускается на лыжах по склону Рондерхофа, как она ныряет в волны Рондаквивира или — трогательная деталь! — как она держит эрцгерцога за руку перед его вечерним выходом к народу. Молва обрастала подробностями, и постепенно стало ясно: эта девочка — последняя представительница династии, сестра правящего эрцгерцога, юная эрцгерцогиня Паула.

Шли годы, девочка подрастала, рассказы о ней мало-помалу складывались в легенду. Истории о милых проказах всеобщей любимицы — неизменно добрые и забавные — передавались из уст в уста: как эрцгерцогиня Паула отважилась на знаменитый «рондийский прыжок» через водопады на опасной высоте, который не всякому опытному атлету по плечу; или как эрцгерцогиня Паула в горах над столицей согнала в стадо разбредшихся овец и шутки ради пустила их на виноградники; или как эрцгерцогиня Паула велела перекрыть сетью неширокое русло в верховьях Рондаквивира и рыбы в сеть набилось столько, что бо́льшая часть улова выплеснулась на берег — к немалому изумлению местных крестьян, которые наутро пришли проведать свои посевы; или как эрцгерцогиня украсила головы священных статуй в портретной галерее венками из цветов ровлвулы; или как она тайком прокралась в спальню эрцгерцога, спрятала его белый парадный мундир и нипочем не признавалась куда, пока эрцгерцог не дал ей глоточек волшебного эликсира.

Вполне возможно, во всех этих россказнях не было ни слова правды, но рондийцы их обожали. Сувенирная медаль с ее портретом висела на почетном месте в каждом доме. «А это, — с гордостью сообщали рондийцы заезжим гостям, — наша эрцгерцогиня!» Не просто «эрцгерцогиня», заметьте, а «наша»: только так и не иначе!

Эрцгерцогиня Паула стала покровительницей — чем-то вроде крестной матери у христиан — едва ли не всех новорожденных младенцев в Ронде. В день рождения каждый ее подопечный получал в подарок бутылочку с особой «очищающей водой» из источников и открытку с пожеланиями здоровья и благополучия, а в день свадьбы — хрустальный флакончик с «укрепляющей росой». Этот последний обычай вызывал у туристов-англосаксов брезгливую гримасу, а у жителей Южной Европы — понимающую улыбку.

Осведомленные о взаимной симпатии эрцгерцога и его младшей сестры, рондийцы не сомневались: рано или поздно дело кончится свадьбой. Туристов из западного мира такой вариант настолько шокировал, что с подачи европейских и американских церквей возникло целое движение с требованием запретить соотечественникам поездки в Ронду, только из этого ничего не вышло. Зря они так волновались: если бы не революция, эрцгерцогиня наверняка бы вышла замуж за своего кузена Антона, чемпиона Ронды по горным лыжам и поэта. Один из дворцовых слуг, переживший Ночь Длинных Ножей, утверждал, будто бы молодые люди не один год были влюблены друг в друга.

Марко знал об этом и раньше: у газетчиков повсюду, даже во дворце, свои шпионы. И он прекрасно понимал, что брак эрцгерцогини с ее кузеном Антоном, как, впрочем, и ее брак с самим эрцгерцогом, продлит власть правящего дома минимум еще на одно поколение. Романтичные рондийцы верили в любовь. Что может быть романтичнее, чем желание бессмертного посвятить вечную молодость своей возлюбленной? Хотя если такого желания у него нет, это опять-таки его частное дело. Тогда ему остается благословить брак сестры с ее избранником, и народ будет ликовать и веселиться. Дальновидный Марко понимал: надо действовать осторожно и с помощью хорошо продуманной пропагандистской кампании так обработать молодежь, чтобы в монаршем семействе и впрямь не дошло до брака.

Для начала он открыл в «Рондийских ведомостях» ежедневную колонку светской хроники, целиком посвященную эрцгерцогине. На первый взгляд все выглядело достаточно невинно — он избегал прямых нападок на эрцгерцога, исподволь внедряя крамольную мысль: с любимицей рондийцев не все гладко. Она стала задумчива, бледна. Она все чаще печально смотрит из окна на беззаботную толпу у стен дворца. Неужели между нею и эрцгерцогом возникло отчуждение? Уж не потому ли, что она противится союзу, на который толкает ее придворный протокол?

Марко не стал останавливаться на полпути. В своей газете он заявил: «Рондийская Роза принадлежит народу. Если бы эрцгерцогиня могла поступать по велению сердца, она бы выбрала себе в женихи простого рондийского парня, но отжившие свой век предрассудки этому препятствуют. Прекраснейшая девушка Ронды лишена свободы выбора».

На самом деле в тот вечер, когда «Ведомости» напечатали вышеприведенное сообщение, эрцгерцогиня и ее кузен Антон уединились в королевском шале на Рондерхофе. Они заранее договорились устроить себе небольшие романтические каникулы вдали от всех и вся, чтобы проверить свои чувства. Но народ об этом не знал. Народ, растревоженный домыслами Марко, заметил отсутствие эрцгерцогини, которая обычно махала из окна собравшимся на площади. Что если она впала в немилость? Хуже того — взята под стражу? Воспользовавшись случаем, Марко распустил слух, будто эрцгерцогиню и правда держат в заточении в горах и не выпустят до тех пор, пока эрцгерцог не добьется от нее согласия стать его супругой. Своенравную красавицу явно надумали обуздать и проучить. Несколько дней рондийцы, подогреваемые сторонниками Марко и Грандоса, горячо обсуждали сложившуюся непростую ситуацию.

— Так всегда было и так будет, — говорили консервативно настроенные представители старшего поколения, в основном крестьяне и провинциалы. — Дайте срок, эрцгерцогиня остепенится, образумится и родит нам всем на радость бессмертного младенчика. А от неравных браков добра не жди. Полюбуйтесь на европейцев и на американцев!

— Но разве у нее нет права на счастье? — возражала столичная интеллигенция. — Как можно лишать ее свободы выбора? Большинство из нас ни в чем не уступает ее кровным родственникам. Мы тоже культурные, образованные, и вообще. И если она хочет выбрать одного из нас, пусть выберет одного из нас!

— Да кто сказал, что она хочет выбрать одного из вас? — возмущались консерваторы.

— Все так говорят! — запальчиво отвечали радикалы.

Вечерний бокал рицо, разгоняя по жилам кровь, превращал вероятное в очевидное. Под покровом теплой рондийской ночи столичные молодые люди все чаще ревниво косились друг на друга, гадая, на кого из них мог упасть благосклонный взгляд из дворцового окна, кто завладел сердцем Рондийской Розы. Слухи множились, один кандидат сменял другого. В снегу на кручах Рондерхофа нашли завернутую в носовой платок записку: «Спаси меня!» В сердцевине цветка, переброшенного через дворцовую ограду, обнаружилась женская сережка. К ногам молодых охотников, возвращавшихся на рассвете после погони за сернами, кто-то бросил медаль с профилем эрцгерцогини, на которой было выбито: «Люблю тебя». Откуда она взялась, кому предназначалась? Как нам спасти эрцгерцогиню? Кто из нас ее избранник?.. Легко представить, как разгорались страсти: зерно революции было посеяно. Выход эрцгерцога снова встретили молчанием. Даже люди постарше предпочли