class="p1">Назавтра Марко начал проводить в прессе кампанию, рассчитанную ровно на год, до ближайшего Праздника весны. Он задался целью исподволь дискредитировать эрцгерцога на страницах «Рондийских ведомостей», так чтобы народ впитывал отраву подсознательно, малыми дозами. Идол должен был стать мишенью, гордый символ — жертвой у позорного столба. Подобраться к эрцгерцогу Марко решил через его сестру, эрцгерцогиню. Прекраснейшая из женщин, которую недаром называли Рондийской Розой, пользовалась всенародной любовью. И вот ее-то Марко вознамерился унизить морально и физически. Насколько он в этом преуспел, вы узнаете со временем, если этот сюжет вам еще интересен.

По-вашему, на такое способен только законченный злодей? Отнюдь. Как идеолог революции Марко действовал вполне логично.

3

Эрцгерцог был старше своей сестры. Насколько именно, никто точно не знал, а теперь и подавно не узнает: все документы сгорели в Ночь Длинных Ножей. Разница в возрасте, вероятно, была солидная — лет тридцать. Записи о рождении эрцгерцогов хранились только в дворцовом архиве, а простые люди любопытства не проявляли. Они знали главное: эрцгерцог по определению бессмертен, а его дух наследует его преемник. Во все века правители Ронды были похожи друг на друга как две капли воды, так что фактор времени не играл существенной роли. Может статься, эрцгерцогиня Паула приходилась эрцгерцогу вовсе не сестрой, а, допустим, праправнучкой. Степень их родства ни на что не влияла; Паула несомненно была принцессой крови и считалась изначально сестрой эрцгерцога.

Для туристов-иностранцев образ жизни правителей Ронды всегда оставался загадкой. Как можно, недоумевали они, из века в век существовать взаперти, за дворцовыми стенами, за оградой дворцового парка (прекрасного, спору нет, судя по тому, что удавалось увидеть) и выезжать оттуда только в горное шале, в лыжный сезон и в летнюю жару, или на островок в низовьях реки, когда рыба идет на нерест? Чем заняты их дни? Неужели им не бывает скучно? А браки между близкими родственниками? Вот уж скучища — не говоря о неприличии. Или взять придворный протокол — строгий он у них или не очень? До какой степени он их регламентирует? Рондийцы на подобные вопросы с улыбкой отвечали: «Честно говоря, мы сами не знаем. Думаем, что они живут и радуются, как и мы. Мы ведь довольны — отчего бы им тоже не радоваться?» Действительно, отчего? Вот только ни один другой народ, кроме рондийцев, — я имею в виду европейцев и американцев, то есть все так называемые «цивилизованные» нации, — не мог уразуметь, как можно просто жить и радоваться. До них никак не доходило, что любой уроженец Ронды, будь он владельцем кафе в столице или виноградника на склонах Рондерхофа, рыбаком на Рондаквивире или мелким отпрыском правящей семьи в стенах дворца, — что любой уроженец Ронды был доволен своей участью и просто любил жизнь. Любил — и все тут. «Это аномалия! — возмущались туристы (я своими ушами слышал подобные отзывы). — Радоваться жизни, как рондийцы, противоестественно. Знали бы они, как мучительно трудно живет остальной мир, как тяжело дается людям борьба за существование…» Довольно странный упрек, если вдуматься. Рондийцы и правда не знали и знать не желали, что творится в мире. Сами они были счастливы и довольны. А если люди в остальном мире предпочитают тесниться в небоскребах-муравейниках или в стандартных сборных домах и не успокоятся, пока не взлетят на воздух, это их частное дело. Как говорится, tandos pisos — ничего не поделаешь.

Но вернемся к правящему семейству. Разумеется, браки между родственниками были у них — как и вообще в Ронде — в порядке вещей: брачные союзы заключали двоюродные братья и сестры, а то и еще более близкие члены семьи. Однако в сфере чувств они сумели подняться на такую высоту, что супружеские отношения в более приземленном, обыденном смысле имели место лишь тогда, когда назревала необходимость произвести на свет очередного наследного принца. Вот почему в стенах дворца никогда не бывало слишком многолюдно: там не стремились без нужды плодиться и размножаться. А что до скуки — если вспомнить о нелепых опасениях туристов, — то посудите сами: разве может быть скучно, когда вы счастливы?

Представители правящего дома были сплошь поэты, художники, музыканты, садоводы, горнолыжники, мастера верховой езды, чемпионы по плаванию, — каждый выбирал себе занятие по вкусу и получал от жизни удовольствие. Никто ни с кем не соперничал, и никто никому не завидовал. Кстати о придворном протоколе: его практически не было. Он сводился к ежевечернему появлению эрцгерцога на балконе дворца. Естественно, эрцгерцог единолично владел чудотворным эликсиром — не только тайной формулой вечной молодости, но и самой живой водой. Горная пещера, где били родники, всегда была собственностью короны; доступ туда имел только эрцгерцог и группа потомственных экспертов, выросших в горах и перенявших свои знания от предков. Экспроприация заветной пещеры была конечной целью Грандоса.

Правящий дом Ронды никак нельзя было обвинить в узости интересов и бескультурье. Дворцовая библиотека — и какое же варварство было сжечь книги, по большей части уникальные! — на протяжении семи веков прирастала усилиями всех без исключения монархов. Уровень образованности юных принцев и принцесс посрамил бы любого французского профессора.

Эрцгерцогиня Паула выделялась среди рондийских принцесс необычайной одаренностью. Она свободно говорила на пяти языках, играла на рояле и прекрасно пела. И это еще не все: известный английский коллекционер, в руки которого попал бронзовый бюст, чудом уцелевший в Ночь Длинных Ножей, авторитетно заявил, что неизвестного скульптора можно с полным основанием назвать гениальным. А между тем, по мнению знатоков, это была работа эрцгерцогини. Разумеется, она с детства отлично каталась на лыжах, как и все местные жители, превосходно плавала и ездила верхом; но помимо этого в юной принцессе было нечто возбуждавшее воображение и внушавшее единодушную любовь. Ходили слухи, что она круглая сирота: ее матушка якобы умерла при родах, а вскоре скончался и отец. Кроме того, правящий эрцгерцог, ее брат (если брат!), был холост и души не чаял в малютке, рождение которой совпало с его восшествием на престол. Во дворце в то время других детей не было: прежние все уже выросли и переженились, так что Паула — отпрыск предыдущего эрцгерцога и одной из его племянниц — стала первым ребенком, рожденным во дворце после почти пятнадцатилетнего перерыва.

Жители Ронды не сразу узнали о ее существовании, но время от времени то один, то другой случайно что-то замечал. Однажды в одном из дворцовых окон возникла кормилица с младенцем на руках. Потом мальчик, собиравший цветы ровлвулы, разглядел в парке за оградой детскую коляску. Дальше — больше.