счастливо, рядом с мужем, сыном и внуком. Моргот не нападает на Хитлум и Дор-Ломин! Это Голфин бесконечно пытается победить врага, которого сам выдумал!

Жена Хадора снова вздохнула. При Дорвен так никто не говорил. И Мельдир умела быть мудрой правительницей. Теперь общаться с беорингами стало сложнее.

Гильдис пробежалась глазами по письму.

«Потери, неудача, когда вернусь — не знаю. Галдор в порядке».

Увы, это не первое подобное послание, и, аданет понимала, не последнее.

***

Седой музыкант сидел на камнях площади, подстелив себе шерстяной шарф. Старая лютня звучала чисто, но глуховато, струны порой чуть слышно дребезжали, добавляя трагических нот в песню.

— И тогда ты им всё рассказал, — с чувством исполнял Гилнор, — и про то, как был на войне.

А один из них крикнул: «Врёшь, музыкант!»

И ты прижался к стене.

Ты ударил первым — тебя так учил

Отец с ранних лет.

А ещё ты успел посмотреть на окно —

В это время она погасила свет.

— Да! — прервал песню мальчишка-адан из собравшейся толпы. — Расскажи, герой! Это правда, что сам Моргот напал на войско Хадора? Правда? Правда?

— И что он был ростом с башню, правда? — испуганно спросила девочка-эльфийка.

— У него был молот-скала, да? — хмыкнул, храбрясь, юноша, которому скоро предстоял первый поход на север.

— Гр-р-р-ро-о-онд? Да? — передразнил интонацию тролля первый малец. — Правда?

Гилнор улыбнулся. Ему хотелось рассказать совсем о другом, но кому интересна судьба погибших от булыжника бойцов? Кто спросит о калеках? Возможно, кто-то вспомнит о них, но точно не эта жаждущая сказок толпа. Разведчик рассмеялся и продолжил петь то, что хотел сам. Подстраиваться под бездельников и глупых детей? Позволять им требовать? Играть ради чьей-то прихоти? Нет, никогда. Воевать за серебро можно, а петь надо только для души.

— Что же, здравствуй, моя подруга! — зазвучали печальные слова. — «Здравствуй» — глупо звучит, конечно…

Холодеют твои ладони,

Приближается смерть неспешно.

Гилнор закрыл глаза, чтобы не видеть тех, кому сейчас станет скучно, потому что им всё равно.

— Выпьем, что ли, вдвоём за встречу!

Сколько раз до пьяна напивались?

Мы с тобою сражались вместе

И одним плащом укрывались.

Хочешь, песню тебе спою я?

Помню, ты их любила прежде…

А потом заварю лекарство,

Хоть и знаю, что нет надежды.

Путь, что выбрали мы с тобою,

К тихой старости не приводит.

То дорога для смелых душою.

То тропа одиночек-изгоев.

Мы с тобой не боялись смерти,

Прикрывая друг другу спину.

Не сумел тебя защитить я…

Хоть поленьев в печку подкину,

Хоть немного тебя согрею!

Там, на севере, было проще.

Под тоскливую песню метели

У костра коротали мы ночи.

Мы с тобою не знали страха,

Ни о чём мы тогда не жалели.

Землю щедро поили кровью,

То чужой, а то и своею.

Мы всегда пополам делили

Кров и пищу, смех и печали.

Мы с тобой за жизнь говорили,

А порою про смерть молчали…

Смерть идёт не с мечом, а с хворью,

Мы не ждали ее так рано.

Вот опять ты кашляешь кровью,

И она красна, как из раны.

Ты не бойся, моя подруга!

Я одну тебя не оставлю.

Вот уже посинели губы…

Засыпай спокойно, родная!..

Влажные ресницы дрогнули. Менестрель не хотел открывать глаза, боясь позволить пустоте вокруг проникнуть в душу. Конечно, публика разошлась! Вон как тихо стало. Но если кто-то продолжает его слушать, значит поймёт и подождёт, когда силы для музыки опять возродятся в сердце певца. Может быть, с этими людьми удастся поговорить. Вдруг они интересные собеседники?

Примечание к части Цитаты из песен:

"Меченый злом" гр. "Ария"

"Со сладким чувством победы, с горьким чувством вины" гр. ЧайФ

Надеюсь, что перевод слово "онд(о)" понятен из контекста, но если вдруг нет — это камень. Гронд — это Гр-р-камень.

Если Сильмариль забеременеет, из этого не выйдет ничего хорошего

— Моя дорогая леди-летописец, — Финдарато посмотрел в окно, словно Эльдадотэ сидела не за столом напротив, а на ближайшей сосне, — нам пришло важное письмо из осадного лагеря, но прежде, чем его обсудить, я хотел бы поговорить о наших территориях. О легендарном Ладросе. Ах, прости, о Фиримаре Дортонионском, мирное кладбище которого превзойдёт размером и величием братские могилы павших воинов славных битв прошлого. Но сейчас речь не о величии. Когда я, наконец, оплакал моего дорого друга Беора и вышел к людям, оказалось, что сменилось уже несколько поколений вождей, и в новом юном лидере Фирьяр я увидел Феанаро.

— Что?! — расхохотался Айканаро. — Куруфинвэ бы из тебя живьём статую сделал за такое сравнение!

— И Брегор поступает именно так с теми, кого не любит, — радостно кивнул Инголдо, смотря с превосходством, мол, видишь? Я прав. — В те далёкие для племени Фирьяр времена я смог подружиться с «младшим Феанаро», вспомнив ошибки Валар и не повторив их. Теперь перед нами опять проблема из прошлого. Новая жена для Брегора — не просто женщина, это необыкновенное, неповторимое существо, которое вождь лепит, лелеет, оберегает. Это его Сильмариль, понимаете?

— Нет, — фыркнула Эльдалотэ.

— А придётся, моя драгоценная леди, — король вздохнул. — Уверен, Валар точно так же не видели в нас и наших ценностях ничего, стоящего внимания. Понимаешь, к чему я?

— Возможно, — отозвался Айканаро.

— Однако, наша ситуация в чём-то не только сложнее, но и проще, — Финдарато поблагодарил Эдрахиля за новые угощения и вино. — Мне грустно признавать это и произносить вслух, но Брегор скоро умрёт, и править будет его сын от Мельдир. По крайней мере, я так решил.

— А если Сильмариль родит Феанаро наследника? — ехидно поинтересовалась Эльдалотэ, начав гладить перо.

— Сомневаюсь, — король покачал головой. — Брегор уже немолод, а Барадис больна. Даже если Сильмариль забеременеет, сомневаюсь, что из этого выйдет нечто хорошее.