— Ласкай меня скорее, умоляю тебя, ты же видишь, какдействуют твои речи на Жюльетту; я не встречала женщины, чьи мысли были бы такблизки к моим, как твои; в сравнении с тобой Клервиль была ребенком; я всюжизнь искала тебя, милая Дюран, не покидай меня больше.

И волшебница, желая в полной мере воспользоваться моимэкстазом, уложила меня на кушетку и посредством трех пальцев одарила менятакими ласками, каких я еще не знала. Я ответила тем же, обхватив губами ееклитор, а когда увидела, как судорожно сжимается и разжимается ее заднееотверстие — словно цветок, жаждущий вечерней росы, — нащупала рукойискусственный фаллос и вонзила его в таинственный грот, который был невероятныхразмеров: толстенный инструмент длиной не менее двадцати сантиметров мигомисчез в глубине, и когда он скрылся из виду, развратница застонала, задрожалавсем телом и засучила ногами. Воистину, если Природа не дала ей познать обычныеудовольствия, она щедро вознаградила Дюран потрясающей чувствительностью ковсем прочим. Один из выдающихся талантов моей наперсницы заключался вспособности сторицей возвращать получаемое удовольствие, она оплела меня своимгибким телом и, пока я ее содомировала, она целовала меня в губы, вставивпальцы в мой анус. Она то и дело, забыв обо всем, концентрировалась исключительнона своих ощущениях, и тогда раздавались такие смачные ругательства, каких я неслышала ни от кого. К этому могу добавить, что с какой бы стороны ни посмотретьна эту замечательную женщину — дитя злодейства, похоти и бесстыдства, —можно сказать только одно: все ее качества — и физические и моральные — делалиее самой выдающейся либертиной своего времени.

Потом Дюран захотела ласкать меня так, как перед тем яласкала ее. Она всадила мне в седалище фаллос, и в ответ на его мощные толчки яизвергнулась три раза подряд и хочу повторить, что никогда не встречалаженщины, столь изощренной в искусстве доставлять наслаждение.

После этого мы перешли к радостям Бахуса, и когда опьянениедостигло предела, Дюран предложила мне выйти на улицу и продолжить развлечения насвежем воздухе.

— Мы полюбуемся, — сказала она, — как идетподготовка к похоронам одной пятнадцатилетней девчушки, настоящего ангелочка,которую я отравила вчера по просьбе ее отца: некоторое время он баловался ею впостели, но она выдала его.

Мы оделись, как одеваются местные потаскухи, и снаступлением темноты вышли из дома.

— Сначала спустимся в гавань и развлечемся с матросами,среди которых попадаются настоящие монстры. Ты даже не представляешь, какприятно выжать соки из этих колбасок…

— Постыдилась бы, шлюха, — укоризненно проговорилая, целуя ее, — ты же совсем пьяна.

— Совсем немного; но не думай, что для того, чтобыразжечь во мне пожар вожделения, мне требуется помощь Бахуса. Я знаю, что этомуозорнику приписывают волшебные свойства, но и без него я могу преступить всеграницы скромности и пристойности; впрочем, ты сама скоро увидишь.

Не успели мы дойти до порта, как нас окружила толпа матросови грузчиков.

— Привет, друзья, — крикнула им Дюран, —давайте обойдемся без толкучки и не будем спешить: мы удовлетворим вас всех, допоследнего. Вот эта девушка — из Франции[118], она тольковчера вышла на панель, сейчас она сядет вот на эту тумбу, поднимет свои юбки ипредложит вам ту дырочку, которая вам больше приглянется, а я помогу вам.

Окружившая нас орава с восторженным воем встретила ее речь.Первый захотел увидеть мой голый зад, и его грубая неуклюжесть навернякаиспортила бы внешний вид моих ягодиц, если бы Дюран не призвала его к порядку,поэтому он ограничился тем, что забрызгал семенем мою грудь. Второй усадил меняна кнехт и заставил как можно шире раздвинуть ноги; моя спутница направиламассивный орган в мое влагалище, я, движимая инстинктивным рефлексом, подаласьнавстречу и поглотила его до самого корня. Матрос приподнял меня, заголил мнеюбки и выставил мой зад на всеобщее обозрение. К нему тотчас подскочил ещеодин, раздвинул ягодицы и проник внутрь.

— Погодите, — озабоченно сказала Дюран, —дайте ей на что-нибудь опереться. — С этими словами она вложила мне в рукипо огромному члену и, подставив пятому свое седалище, добавила: — Иди сюда,дружище. К сожалению, я не могу предложить тебе что-нибудь другое, так какПрирода лишила меня такой возможности, но не беспокойся: моя задняя норка теплаи уютна и заставит тебя позабыть о куночке.

Тем временем мои копьеносцы сменяли друг друга в быстромтемпе, и я обслужила более пятидесяти оборванцев в течение трех часов. Дюрантакже не бездействовала и, имея большую слабость к мужским органам, не оставилани один из них без внимания. Удовлетворив эту толпу бандитов, мы сели с нимипировать — таков был обычай в их среде.

— Я обожаю эти притоны, — шепнула мнеДюран, — в таких местах можно насладиться самым мерзким и грязнымразвратом.

Мы пили, ели и снова пили и в конце концов дошли до такогоскотского состояния, что обе распростерлись на полу в середине таверны и ещераз пропустили через себя всю ораву, предварительно заставив всех блевать,мочиться и испражняться на нас. Когда эта безумная оргия подошла к концу, мыбыли по уши в моче, дерьме и сперме.

— А теперь, друзья, — заявила моя спутница, когдасуматоха стихла, — мы хотим отблагодарить вас за чудесный ужин и подаритьвам образцы наших товаров. Может быть, кому-то из вас нужно свести личные счетыс недругами? Если так, мы предоставим вам самые надежные средства.

Вы не поверите, друзья, — и это лишний раз говорит отом, какого прогресса достигло человечество в пороке, — но в тот же мигподнялся невероятный шум и гвалт; все потребовали адских снадобий, и никто неостался обделенным; по нашим скромным подсчетам наш разгул закончилсянесколькими десятками убийств.

— Еще не поздно, — сказала мне Дюранподнимаясь, — нас ждут новые приключения. Мне просто необходимо узнать,чем кончилась смерть моей юной прелестницы.

Мы тепло распрощались с хозяевами и подошли к площади, гдестоял храм, как раз в тот момент, когда к нему приближалась похороннаяпроцессия. В Италии существует традиция нести покойников в открытых гробах, иДюран сразу узнала ребенка, на котором был испытан яд.

— Это она, — возбужденно зашепталаколдунья, — это она, черт возьми мою душу! Давай встанем в тень и будемласкать друг друга, когда ее понесут мимо.

— Мне кажется, лучше опередить их и пробраться вцерковь; мы спрячемся в часовне и увидим всю процедуру.

— Ты права: самое интересное будет в конце, —согласилась Дюран, — пойдем скорее.