Что же до положения дел в Русской Америке начала 1830-х годов, то оно было тогда ещё относительно устойчивым — не в последнюю очередь благодаря умелому управлению Главного правителя Фердинанда Врангеля. И нам пора бы вернуться в Русскую Америку, однако на этих страницах ещё не появлялся в полный рост один из крупных героев российской тихоокеанской эпопеи — Василий Михайлович Головнин (1776–1831). Именно под его командой ушёл в своё первое (из трёх) кругосветное плавание 1817–1819 годов на шлюпе «Камчатка» 23-летний мичман Врангель.

СОБСТВЕННО, имя Василия Михайловича уже упоминалось мной и до этого не раз, что и неудивительно. Головнин — выдающийся наш мореплаватель, член-корреспондент Академии наук и государственный деятель, это — и крупная фигура в истории русского флота, и яркий характер, и яркая, хотя и непростая, судьба…

Он родился в 1776 году в старинной, но небогатой дворянской семье в деревне Гулынки Пронского уезда Рязанской губернии… Места — самые сухопутные. Он и записан был в малолетстве в Преображенский полк, но, в десять лет осиротев, «переписался» в Морской кадетский корпус. То есть море звало его уже тогда, когда он его ещё и в глаза не видел. А в четырнадцать лет — гардемарином, он уже воевал в шведскую войну на корабле, название которого, передаваемое из одного корабельного поколения в другое, всегда восхищало меня чисто русской удалью без похвальбы — «Не тронь меня»… Был награждён золотой медалью за отвагу и храбрость.

Молодым лейтенантом Головнин крейсирует в Немецком море, у берегов Англии и Голландии. С 1802 по 1806 год служит стажёром-«волонтёром» в английском флоте, плавает в Средиземном море, у берегов Африки, в Атлантике и у Антильских островов. Служил он под началом адмиралов Корнуэлса, Коллингвуда и самого Нельсона, от которого получил благодарность.

По возвращении из Англии тридцатилетний Головнин составил «Сравнительные замечания о состоянии английского и русского флотов», позднее странным образом не сохранившиеся, а вскоре был назначен командиром шлюпа «Диана», уходящего в кругосветное путешествие на Камчатку и в Русскую Америку… Помощником командир взял капитан-лейтенанта Петра Ивановича Рикорда — своего сверстника и товарища по английской командировке, будущего адмирала и академика.

«Диана» ушла из Кронштадта 25 июля 1807 года, а в Петропавловск-Камчатский пришла лишь 25 сентября 1809 года. По сравнению с обычной продолжительностью таких походов задержка составила более чем год.

Однако тому была причина…

Головнин должен был пройти к цели вокруг мыса Горн — «направо», но противные ветра вынудили его изменить курс «налево» — в сторону мыса Доброй Ндежды. А на подходе к мысу Доброй Надежды шлюп перехватили англичане, а в Саймонстауне командующий английской эскадрой объявил о начале англо-русской морской войны в связи с «тильзитским» переходом России на сторону Франции. «Диану» арестовали «до получения соответствующих указаний»…

Головнин вынужденную стоянку использовал для научных наблюдений и исследований, но это были не просто действия склонного к науке, образованного моряка. Это была ещё и боевая рекогносцировка: Головнин, выходя на шлюпке в море, изучал господствующие направления ветров у берегов и в океане.

«Диана» стояла в глубине Симанского залива рядом с флагманом «Прозерпина», окружённая английскими судами. Стерегли её крепко, и всё же, после пребывания под арестом в течение года и 25 дней, Головнин ушёл! 16 мая 1809 года дождался под вечер шквала, поднял якорь, поставил штормовые паруса и ушёл! «Все офицеры, гардемарины, унтер-офицеры и рядовые — все работали до одного на марсах и реях», — записал в дневник Головнин.

Дойдя осенью 1809 года до Камчатки, весной 1810 года Головнин в чине капитан-лейтенанта уходит с грузом продовольствия в русские американские поселения на остров Баранова и обратно на Камчатку. А весной 1811 года начинается его вторая «одиссея». Он получает задание исследовать русскую зону Тихого океана, в том числе — Курильские острова.

Головнин точно установил, что Курильская гряда состоит из двадцати четырёх, а не двадцати одного острова. На Расшуа — острове в середине гряды — жители с гордостью предъявили ему грамоту, выданную ещё в конце XVIII века иркутским генерал-губернатором о принятии их в русское подданство.

Зато Южные Курилы были зоной, по сути, «ничейной», а на Кунашире находились японцы. «Диана» более двух недель лавировала у островов Итуруп, Шикотан и Кунашир, а 4 июля 1811 года стала на якорь у гавани Кунашира, и Головнин с семью матросами отправился на остров. Японцы встретили его вроде бы радушно, провели в крепость, а там… захватили в плен. Позднее они объясняли это как отместку за акцию Хвостова — Давыдова, по указанию Резанова сжёгших японские склады на Сахалине и Южных Курилах.

Рикорд хотел идти на выручку, но подойти к берегу «Диана» не смогла из-за малых глубин, да и опасения за результаты исследований, которые могли погибнуть, тоже играли свою роль. Головнин ухитрился передать Рикорду приказ уходить.

14 июля 1811 года Рикорд ушёл. В сентябре он выехал в Иркутск, где губернатор сообщил ему о своём ходатайстве организовать спасательную экспедицию.

22 июля 1812 года «Диана» Рикорда и бриг «Зотик» вышли к Кунаширу, но недалеко от него встретили судно японского купца Такая Кахи, и тот рассказал, что Головнина и его товарищей перевели в тюрьму города Хакодате на Хоккайдо. За это время Головнин, между прочим, успел совершить побег — 24 апреля 1812 года, но через девять дней его и его товарищей схватили.

Рикорд от японцев ничего не добился. До Страны восходящего солнца дошли первые вести о вторжении Наполеона, причём подозрительная быстрота, с какой эти вести добрались до Японии, позволяет предполагать антироссийские каверзы тайных агентов англосаксов на Японских островах. Соответственно, японцы повели себя заносчиво.

Всё изменилось через год — русские войска одерживали победы в Европе, а результаты сказывались на Дальнем Востоке — японцы стали предупредительны, вежливы и 1 октября 1813 года пленников освободили.

В академическом трёхтомнике «Русская Америка» издания 1999 года под редакцией Н.Н. Болховитинова такая уступчивость японцев объясняется иначе — японцы, мол, убедились в непричастности русского правительства к действиям Хвостова и Давыдова, которые академик Болховитинов аттестует, между прочим, как «разбойные». Какое жалкое, исторически ублюдочное объяснение, вполне достойное времён, когда русских не без успеха пытаются принизить в их собственных глазах и в глазах внешнего мира… Да, японцы могли свою новую лояльность к русским объяснить именно так — сохраняя лицо. Не могли же они признаться, что освобождают Головнина под впечатлением краха Наполеона! Но подлинная причина крылась, конечно же, в этом крахе и в русском триумфе. Неужели так сложно это понять, не проявляя удивительную научную и нравственную слепоту?

Японский плен дал возможность Головнину создать удивительное сочинение «Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах…» Батюшков назвал его «Монтенем у японцев»…