Махмуд приободрился. Но теперь в панику впали уже соотечественники Дебидура, а вместе с ними — и их «заклятые друзья» по ту сторону Ла-Манша. Как? Турки договариваются с русскими? В Стамбул прибыл новый французский посол — барон Альбин-Рейн, но его именовали и иначе — адмирал Руссэн. Предоставим слово опять Дебидуру: «Это был человек смелый, очень гордый и близко принимавший к сердцу достоинство своей страны. Его раздражал вид русского флага. Он попросил и даже потребовал его удаления».

Причина раздражения Руссэна понятна, но обоснованной её не назовёшь. Русский флаг он видел не на рейде французских Бреста, Тулона или Кале, а в турецкой бухте Золотой Рог. Думаю, и сам адмирал-барон появился в качестве посла в тот момент не случайно… Под давлением Англии и Франции в мае 1833 года в Кютахье между Махмудом II и Мехмедом-Али было заключено перемирие, и русских попросили удалиться. И вот тут Николай совершил свой, пожалуй, единственный бесспорно разумный восточный ход — 26 июня (8 июля) 1833 года граф Орлов заключил с Портой Ункиар-Искелесийский союзный договор о вечном мире, дружбе и взаимной обороне!

Увы, мыслил тут царь не столько как русский геополитик, сколько как монарх. Его доверенный представитель в Турции генерал Николай Николаевич Муравьёв-Карский приводил позднее слова Николая: «Я хочу показать султану мою дружбу. Надо защищать Константинополь от захвата. Вся эта война есть не что иное, как продолжающееся проявление революционного духа, охватившего Европу…» Но объективно чисто геополитическая и политическая рациональность договора была вне сомнений. В секретной статье султан обязывался по требованию России не допускать военные корабли иностранных держав в Дарданеллы. Как пишет Дебидур: «Закрыть Дарданеллы для всех врагов России».

В результате «лучшим друзьям России» пришлось на время показать своё истинное лицо — Англия и Франция послали в Архипелаг к турецким берегам сильные эскадры для военной демонстрации. И ещё раз сошлюсь на историка-француза: «В продолжение нескольких месяцев в дипломатических кругах полагали, что не исключена возможность разрыва и войны между этими державами и Россией».

Такой была реакция на всего-навсего суверенное право России мирно исключить возможность иностранной интервенции в свои черноморские губернии, а также на суверенное право Турции навсегда устранить законные опасения своего великого северного соседа! И это было реакцией той же самой Англии, которая вместе с янки нагло добивалась обеспечения своих несуществующих «прав» в русской зоне Тихого океана!

Была «обеспокоена» и Австрия… Ранее Меттерних «сближался» с Николаем, а Нессельроде такое «сближение» обеспечивал дипломатически. В сентябре 1833 года по инициативе Меттерниха в Мюнхенгреце состоялся «съезд монархов» Австрии, Пруссии и России, и 3(15) октября Берлинская конвенция трёх держав фактически восстановила Священный союз. Под внешние интересы России была заложена очередная долговременная мина…

А в Англии наступала тридцатилетняя эпоха ловкого пройдохи Пальмерстона, о котором Маркс сказал, что он «умеет казаться нападающим, когда на самом деле потворствует, и защитником, когда на самом деле предаёт». Английский «публицист» Уркварт публично заявлял, что Пальмерстон подкуплен-де Россией, но, скорее всего, Уркварт «разоблачал» Пальмерстона, подкупленный Пальмерстоном же.

Ункиар-Искелесийский договор, хотя и трактовал о вечном мире, был заключён на 8 лет. В 1841 году он подлежал продлению, однако продлён не был. Вначале 15 июля 1840 года была заключена Лондонская конвенция между Англией, Россией, Австрией, Пруссией и Турцией о помощи султану против всё того же египетского паши Мехмеда-Али, за которым уже почти открыто стояла Франция.

Лондонская конвенция 1840 года и ликвидировала Ункиар-Искелесийский договор, а 13 (13!) июля 1841 года теми же участниками плюс Францией была заключена вторая Лондонская конвенция по проливам, лишившая Россию и Турцию права на закрытие проливов в случае войны. Ну могли ли англо-французы и наднациональная элита мира допустить мирное развитие русско-турецких отношений?

После этого оставалось немногое — втянуть Россию в подавление антиавстрийской революции в Венгрии в 1848–1849 годах и спровоцировать вопрос о «святых местах» в Турции, прокладывая путь к Крымской войне начала 1850-х годов…

Венгерский поход русской армии ударил по России серьёзно. В 1848 году доходная часть государственного бюджета составила 196 556 тысяч рублей при расходах в 204 266 тысяч рублей. Фактически расходы были ещё больше — одна мобилизация стоила Николаю 17 617 143 рубля, а всего на военные расходы в 1848 году ушло свыше 90 миллионов рублей.

В 1848 году русскому правительству пришлось тронуть неприкосновенный валютный запас, взяв из него на 3090 тысяч рублей звонкой золотой и на 6000 тысяч — серебряной монеты. Итого — более 9 миллионов полновесных рублей, выброшенных на ветер венгерских равнин! После этого в «запасной кладовой» Петропавловской крепости осталось в монетах и слитках 105 588 595 рублей 19 копеек.

В 1849 году «золотой запас» пришлось уменьшать ещё два раза, а 9 декабря 1849 года через лондонскую банкирскую контору «Беринг и К°» был получен очередной иностранный заём на сумму в 5 миллионов фунтов стерлингов (35,2 миллиона рублей серебром). И всё — на покрытие расходов по Венгерскому походу.

Хотя бы после Лондонской конвенции 1841 года Николаю следовало образумиться и резко изменить ориентацию с обессиливающей Россию европейской и ближневосточной политики на возвышающую Россию активную политику дальневосточную. То есть на нейтрализацию угроз Русской Америке, укрепление позиций в Калифорнии, установление прочных контактов с Японией и решение «амурского вопроса». И одних лишь «венгерских» денег — если бы их израсходовали на усиление мощи России, а не на спасение австрийской монархии — хватило бы на всё вышеперечисленное! Увы, на деле ситуация складывалась иначе…

Уместно привести здесь оценку декабриста Завалишина. Давно отбыв каторгу, «помилованный», он писал в «Записках декабриста»:

«Наши дипломаты так намозолили себе глаза над задачами даже мельчайших немецких государств, что уже не могут замечать и крупных потребностей России».

В условиях царской России Завалишин не мог продолжить мысль до конца, заменив «наши дипломаты» на «наши монархи», однако именно такая редакция оценки Завалишина была бы наиболее точной.

ТЕМ НЕ МЕНЕЕ в первые «николаевские» десятилетия Русская Америка ещё развивалась и расширялась. Четвёртый после Баранова Главный правитель — Пётр Чистяков сумел закрепиться на Южных Курилах, организовывал новые экспедиции. В 1828–1830 годах снаряжённая Чистяковым экспедиция прапорщика (позднее — поручика) корпуса флотских штурманов Ивана Филипповича Васильева обследовала территорию, лежащую к северу от Александровского редута между устьем реки Нушагак и заливом Нортона, а также реку Кускоквим до среднего течения. В 1831 году Васильев на байдарах производил опись берегов полуострова Аляска, и в то время ему было уже далеко за пятьдесят.

В 1832 году управляющий Александровским редутом Фёдор Лаврентьевич Колмаков с разрешения пятого Главного правителя Фердинанда Врангеля поставил на Кускоквиме — при впадении в него реки Хулитнак новое русское «заселение». К слову, когда Врангель посетил Александровский редут, то на извинения Колмакова в неграмотности ответил, что пришлёт к нему десять писак, лишь бы дела оставались в его, Колмакова, распоряжении.