Пожалуй, единственной острой проблемой для западной экономики и западного общества, как видно из приведенных графиков, является демографический дисбаланс, который в определенной мере объясняется резким падением уровня фертильности. Низкая плотность населения, а не перенаселенность — вот головная боль Запада. Тот период, когда считалось безответственным иметь более двух детей, прошел, пошли даже разговоры о возврате к политике «натализма», поощряющей создание больших семей. По правде говоря, очень сомнительно, чтобы какие бы то ни было программы, направленные на повышение рождаемости, дали ощутимый результат. Зато вреда они могут принести много. Правительства, похоже, намного лучше справляются с прогнозированием необходимого числа новых автомобилей, чем с определением требующегося уровня рождаемости. Лучше всего оставить право решать этот вопрос самим людям. Реальной задачей правительства является грамотное и дальновидное реагирование на происходящие изменения.

Именно в этом суть дела. Мальтус был пессимистом. Он недооценивал способность людей принимать разумные решения относительно своего будущего. Он также недооценивал способность человечества при наличии соответствующей основы изобретать и адаптироваться. Думается, это не такой уж и большой недостаток для мыслителя, жившего два столетия назад. Более серьезное обвинение звучит в адрес современных единомышленников Мальтуса, которые должны лучше представлять себе ситуацию.

Сегодняшние мрачные пессимисты расширили сектор своей атаки. Они недовольны не только ростом населения, но и экономическим ростом, не только количеством детей в семье, но и числом автомобилей. Семидесятые годы изобиловали предсказаниями катастроф: проблемы ядерной войны, политического заката Запада и энергетического кризиса не сходили с газетных полос, занимали экономистов и захватывали политиков. Многие из самых мрачных прогнозов принадлежат группе международных экспертов, называющих себя «Римским клубом». В их очень авторитетном заключении, опубликованном под названием ТНе Ыт5 го СгоН (1972), на основе экстраполяции текущих тенденций с учетом ограниченности запасов природных ресурсов был сделан вывод, что «пределы роста на этой планете будут достигнуты в ближайшие сто лет».

Римский клуб обнародовал свои выводы в очень подходящий момент, по крайней мере для «продажи» заключения. В 1973–1974 годах мировая экономика впервые столкнулась с перебоями в поставке ближневосточной нефти, второй раз это произошло в 1979–1980 годах. Сетования по поводу избыточного изобилия и излишнего экономического роста резко перешли в рыдания по поводу надвигающегося глубокого спада и разрушительной инфляции. Конечно, недоверие рынков не проходило. Я очень хорошо помню мои первые экономические саммиты в конце того печального периода, когда мировые лидеры опирались на все более жесткие ограничения потребления топлива вместо того, чтобы положиться на регулирующее действие ценового механизма. Только с приходом в Овальный кабинет Рональда Рейгана появилась альтернатива, оптимистическая уверенность в том, что наша построенная на свободном предпринимательстве и демократии система имеет все моральные, интеллектуальные и практические ресурсы, необходимые для преодоления любого препятствия.

Одним из самых наглядных критериев, позволяющих судить о том, кто прав — мрачные пессимисты или оптимисты, являются цены на сырьевые материалы. Если экономическому росту действительно суждено прекратиться из-за недостатка полезных ископаемых, следует оживать постоянного роста цен на товары по мере того, как общество становится богаче. Однако изучение данных за более или менее продолжительный период показывает, что это не так. Цены на самом деле даже: снизились.

Это вовсе не фокус статистики. Это свидетельство неисчерпаемости человеческого творчества. Нас постоянно пугают тем, что мы не ложем потреблять бесконечно. При этом никто не удосуживается обратить внимание на то, что нам удается получать все больше из все меньшего. Пятьдесят лет назад очень смелым казалось предположение, что «компьютеры, будущего будут содержать 1000 электронных ламп и весить не более 1,5 тонны». Теперь же у нас есть микрочипы.

На меньших площадях выращивается больше продовольственных культур. Кардинальным образом сократилось число голодающих. Головной болью стали излишки продовольствия. Миру все больше угрожает не голод, а болезни, связанные с ожирением. Случаются, конечно, природные катаклизмы. Однако научный и технический прогресс позволяет предсказывать их, готовиться к ним и преодолевать их последствия. Движущая сила прогресса — капиталистическое общество, опирающееся на свободное предпринимательство, а не склеротические социалистические государства. Только тогда, когда социалистические страны будут в трудный час приходить на помощь капиталистическим, не наоборот, мы можем усомниться в эффективности системы, которая делает нас богатыми, здоровыми и защищенными.

Итак, мы должны сделать следующее:

вспомнить, сколько раз мрачные пессимисты ошибались в своих прогнозах, и успокоиться на этом;

понять, наконец, что пока существует свободная политическая система, свободное общество и свободная экономика, изобретательность человечества будет оставаться неисчерпаемой.

Любимая тема сегодняшних пессимистов — изменение климата. Она привлекательна для них по нескольким причинам. Во-первых, отсутствие определенности в научных теориях делает опровержение их идей довольно затруднительным. Во-вторых, у каждого есть собственные представления о погоде: традиционно англичанин при знакомстве редко говорит о чем-нибудь еще. В-третьих, то, что любой мало-мальски серьезный план по изменению климата может существовать только на глобальном уровне, служит великолепным оправданием для мирового наднационального социализма.

Все это озадачивает. Возможно, дело здесь в частичном отсутствии смысла. Если у Гамлета в безумии была система, то у самых мрачных пессимистов в системе чувствуется изрядная доля безумия. Отсутствие чувства меры — вот что характерно для высказываний на эту тему здравомыслящих в остальном людей. Так, президент Клинтон во время визита в Китай, который представляет серьезную стратегическую угрозу для США, поведал президенту Цзян Цземиню, что больше всего он опасается, как бы «ваш народ не стал таким же богатым, как наш, и не пересел с велосипедов на автомобили, поскольку это приведет к увеличению выбросов парниковых газов и может сделать планету еще более опасной для всех».

Крайне трудно опровергнуть и апокалиптическую гиперболу бывшего вице-президента Гора. Г-н Гор полагает: «В современном мире разрыв между разумом и телом, человеком и природой породил новое пристрастие: наша цивилизация фактически занимается пожиранием самой Земли». Он предупреждает: «Если мы не найдем способ кардинального изменения нашей цивилизации и наших представлений о взаимосвязи между человечеством и землей, нашим детям достанется мертвая земля».

Но разве это относится только к американцам? Министр иностранных дел Великобритании Робин Кук, например, как-то сказал: «Для государства нет более важной задачи, чем защита нашей береговой линии. Самой непосредственной угрозой для нее сегодня является наступление моря». Похоже, в его лице Великобритания нашла достойного преемника короля Кнута.