Катэль рассмеялся колокольчиками и стал читать заклинание. Обруч на его волосах потяжелел, покраснел, нагреваясь и впиваясь в голову как венок из колючих роз. Крепость ходила ходуном, грохот нарастал, вливался в уши и обездвиживал, словно паралитический яд. Он был невыносимым, как крик бившегося в смертельной агонии, и усиливался с каждой секундой, становился больше похожим на раздиравшиий слух вой.

Наверху что-то пролетело, прозвучав с треском, затем что-то заревело, разбушевалось и понеслось к земле.

И остановилось. Стихло.

Катэль вздохнул и отпрянул от машины, недоуменно глядя перед собой. Пульсирующий белоснежный луч резко угасал, поле из электрических зарядов, стеснившее всю площадку, исчезало. Чародей посмотрел на небо — оно снова темнело, затягивалось облаками.

Он судорожно глотнул ртом воздух, ощущая, как сбегает по пояснице что-то мокрое и теплое. Он обернулся посмотреть, что это было такое, на его спине, и со стоном извлек из плоти стилет, узенький и маленький, как ветка рябины. Темная кровь обагрила точками каменный пол у чародейской машины.

Над башней стояла пораженная, угрюмая и волнительная тишина. Иарлэйт повалился обратно на пол, сжимая окровавленными руками лезвие меча Катэля, погруженное на пол длины в грудь, совсем рядом с сердцем. Он уже почти не видел последствий того, что сделал.

Катэль и все остальные долго и неподвижно стояли. Изумление и боль затаились в золотисто-карих глазах чародея.

Он был смертен. Уязвим.

Но как?

Прежде чем Радигост подошел к чародею, Катэль напрягся и повалился назад, исчезая в черноте портала, вызванного им лишь за одну секунду. Потом все пошло очень быстро. Маги Ордена кинулись врассыпную, силясь открыть на ходу порталы, сбежать с площадки через ступени, ведущие к нижним этажам, или вообще спрыгнуть вниз, за балюстраду. Люди и илиары мгновенно отреагировали и принялись ловить их и убивать. Радигост несколькими взмахами меча разнес вдребезги машину чародея, разбив колбы и отбив шестеренки. Машина протрещала, выпустила огромные клубы пара, окутав на некоторое время все туманом, потом замолкла и развалилась под последним ударом.

Небо становилось синим. Упали дождевые капли. На востоке из-за верхушек деревьев выполз бледный диск солнца.

Радигост встретил глаза Иарлэйта, почти лишенные зрачков, блеклые, страшные. Этот взгляд был полон смирения и облегчения. И скорби. Старой, но никак не проходящей. Она была как шрам, все еще терзавший душу.

Глава 30.

Ключ к спасению мира.

Кровь наполняла его нутро горячим удовольствием, врезаясь в десна остротой и терпкостью угасающей жизни. Крики умирающих услаждали его слух. Обнаженная, лишенная кожи плоть, разрываемая звучно и влажно, была самым прекрасным зрелищем, что он видел. А потом все потонуло в холодном мраке.

Открыв глаза, Марк увидел обтянутый светлым брезентом низкий потолок. Во рту стоял металлический привкус. Кроме этого, ничего необычного он не заметил. Разве что пытался вспомнить последние часы, но они ускользали от него и терялись в глубоких недрах поврежденной памяти.

Краем уха он уловил странный шипящий звук, доносившийся слева. Он повернул голову и увидел рядом дощечки стола и руки, порхавшие над его поверхностью. Руки были ухоженные, с тонкими пальцами и ровными краями ногтей, с белой нежной кожей, но мужские.

Марк приподнялся на локтях, обнаружив, что лежит на старой скрипучей кушетке из тех, которые выкидывали из дома первыми, покупая новую мебель.

— Где я?

— Проснулся, — хмыкнул обладатель рук. — Focanle1.Все веселье проморгал.

Марк сел на постели, осматриваясь. Он действительно лежал на кушетке под импровизированным навесом из толстой ткани. Помимо него здесь было несколько людей. Некоторым места не хватило, и они расположились прямо на земле, на расстеленных драных одеялах. Марк затряс головой, сбрасывая остатки сна.

«Не люди они. На них доспехи легионеров. Это илиары», — подумал он, окончательно проснувшись.

За столом у изголовья его кушетки стоял эльф, сминавший руками травы и листья. Марк с трудом узнал в нем Лиама — его волосы были мокрыми и грязными, лицо было покрыто пылью и следами бессонной ночи, а рубашка и жилет были запачканы кровью. Он перетирал лекарственные травинки с порошками из маленьких банок и закладывал их в кипящий на алхимическом огне вытянутый стеклянный сосуд. Так вот что шипело.

— Где я? — повторил Марк.

— В моем скромном лекарском уголке, — отозвался Лиам, коротко взглянув на него. — Плохо выглядишь. Сейчас закончу и дам тебе кое-какое снадобье.

— Мне не надо. Я чувствую себя… хорошо, — проговорил Марк, разминая спину. — Что произошло?

— Ты ничего не помнишь?

— Нет.

Марк наткнулся на встревоженные глаза эльфа, и внутрь к нему забралось легкое, но навязчивое чувство тревоги.

— Что случилось?

— Ничего особенного, — пожал плечами Лиам, начав смешивать свое лечебное зелье с удвоенной скоростью. — Просто никто не знал, что ты — волколак.

— Что?

— Ты и сам не знал, да?

Марк свесил ноги с кушетки и уставился на эльфа.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Это… Это поэтому у меня во рту привкус… крови?

«Кернун великий, мать его…».

Лиам не ответил.

— Кого я убил? — после короткого молчания спросил Марк.

— Из «своих» никого. Но ты загрыз пятерых дружинников, прежде чем обожрался и уснул.

Марк застонал и закрыл ладонями лицо.

— Я ничего не помню.

— Ты новорожденный, это нормально. Тебе повезло, что ты проклятый, а не зараженный.

— Что ты чешешь?

— Ты керник и ты должен знать, что зараженные волколаки впадают в беспамятство и обращаются каждую полную луну, а проклятый может обращаться, когда захочет. Так что тебе повезло.

— Повезло? — фыркнул Марк так громко, что Лиам подскочил и едва не разлил сосуд с кипяченной водой, засыпая туда свою травяную смесь. — Это что, шутка такая?

— Нет. Это было бы слишком жестокой шуткой, — Лиам щелкнул пальцами, усиливая магический огонь под сосудом.

Марк заметил его талисман — вполне обычный золотой перстень с крупным рубином.

— Я не верю… — сбивчиво пробормотал керник. — Этого просто не может быть… Кто меня проклял?

— Я думал, это ты расскажешь. Иян Волот приволок тебя голого и грязного, с вытаращенными глазами описывая, что ты там вытворял. Сомневаюсь, что он решил сочинить эту историю забавы ради.

— Мне кажется, что я знаю, кто это сделал со мной. Как же ее звали… — Марк наморщил лоб, постепенно восстанавливая в памяти недавние события. — Ангуас. Ведьма, сообщница Катэля.