Во рту у Леты пересохло от его слов. В голове мелькнула мысль повернуть назад, позвать на помощь, лишь только гордость не позволила ей сделать этого. Гордость же и заставила ее ответить ему.

— Еще раз ляпнешь что-нибудь в таком же ключе, я решу, что тебя надо как следует помучить перед смертью, — голос у нее ничуть не дрогнул, и это ободрило ее.

Но Милован только расхохотался.

— Что ты можешь против меня, девочка? Помахаешь своим мечиком у меня перед носом перед тем, как сдохнуть? — давясь хохотом, выдавил он. — Но, не скрою, вряд ли еще мне повстречается такая юная особа, как ты, сумевшая уложить с десятка два моих ребят. Даже жалко тебя убивать. Тебе повезло, что я согласился поиграть с тобой.

— Поиграть? — фыркнула она.

— Да-да, милая моя, поиграть. Ибо боем эти танцульки даже не назовешь.

— Ах, вот как? — она взмахнула мечом и сделала шаг ему навстречу.

— Не терпится умереть, голубка? — ухмыльнулся Милован. — Знаешь, с каким удовольствием я исполнял приказ князя? Найти и убить эльфийскую ведьму и ее выродка.

Ярость поднялась из недр ее сознания и затопила Лету. Давно была пора. Ее кровь забурлила, закипела, потоками разнеслась по всему ее телу от затрепетавшего сердца и обдала жаром. Она ухватилась за рукоять Анргувина обоими руками и согнула ноги в коленях.

— Ну что ж, поиграем, ублюдок.

Она прыгнула на него, резко и внезапно, будто охваченная демонами. Он встретил ее размашистыми ударом, загородившись от ее меча. Клинки встретились, запели, высекая искры. Она крутанулась, заходя ему за спину. Он этого ей не позволил, отогнал от себя, прорезал у нее над головой воздух. Лета совершила финт, уходя от его атаки и едва устояла на ногах. Казалось, крепостная стена задрожала от звона металла. Они осыпали друг друга градом ударов, причем Лете приходилось чаще обороняться, чем атаковать. Это злило ее. Она стиснула зубы, сделала выпад. Он отмел ее, толкнув плечом. Она отшатнулась и напала снова, кружась вокруг него и надеясь измотать.

Когда двуручник едва не поймал ее живот, чтобы пронзить его, Лета испуганно втянула его и заставила себя двигаться еще быстрее. Ни тренировки с Лиаконом, ни бои с Фанетом, которые оба щадили ее, не принесли никакого результата. Она была по-прежнему слаба перед Милованом, слаба перед его ростом, опытом и силой. А он не уставал. Он носился как призрак, презревший земную плоть, раз за разом грозя снести ей голову клеймором.

Пожалуй, только ее рост и сумасшедшее везение спасали Лету от отделения упомянутой выше головы от тела. Они окружили друг друга пением стали, ее вспыхивающими отблесками, дикой быстротой ударов. Лета вихрем закрутилась, переступая с ноги на ногу, надвигаясь на Милована. Он встречал и отводил ее скользящие атаки с ужасающей легкостью. Потом, когда она замедлилась, он пригнулся, прошел под ее мечом и резанул ее по бедру. Она вскрикнула, схватилась за ногу. Милован повертел мечом и злорадно усмехнулся, наблюдая за ней. Она поглядела на него, и в ее глазах запылал огонь. Выпрямившись, она кинулась на него резвее, чем раньше.

Он удивился, но парировал ее атаку. Она была разъяренная, быстрая, но все же недостаточно сильная. Перестав отступать, Милован ударил ее, однако встретил сопротивление, которое лишь слегка оттолкнуло его. Он рявкнул и рубанул ее сверху вниз. Лета вывернулась, уходя от удара, и в полуобороте занесла меч, по инерции намереваясь вонзить клинок Миловану в таз. Он качнул корпусом в сторону, и Анругвин впустую рассек воздух. Он ждал ее следующей атаки и сделал обманный финт. Лета в очередной раз воткнула меч в пустоту и еле спаслась от клеймора, который мог завершить ее жизнь, ударив по голове.

Они разошлись, переводя дыхание. И тут же услышали вдалеке гудение незнакомого рога. Они одновременно повернулись к долине. Со стены было видно, как там, на горизонте, за схлестнувшимися в схватке воинами и магами, высоко вздымались штандарты с темно-синими развивавшимися стягами, на которых виднелся белый месяц, у вогнутой стороны которого красовался крупный размашистый иероглиф из точек и линий. Шло призрачное войско, блестели кольчуги на иссохших телах, выступали из плоти белые кости, шатались над гладкими черепами острые концы пик и сарис. Зазвучали литавры, останавливая на несколько мгновений сражение.

На бугор поднялся всадник на вороном коне и в шлеме с крыльями птицы. Рог протрубил еще раз. Всадник высоко поднял копье и указал им на крепость. Войско с криками, эхом прошедшимся по долине, сорвалось с места и поспешило в битву. Здесь были и другие всадники, и пешие воины, и лучники. Все, как один, — страшные, худые, в потемневших доспехах и с остатками мышц на костях рук и ног.

Армия мертвых. Армия проклятых.

Неблагий Двор. Изгнанники пришли на помощь.

Милован и Лета перевели друг на друга глаза. Бой вспыхнул вновь. Командующий в два прыжка преодолел расстояние между ними и стал наступать. Он рубил быстро, выкручивал невероятные финты, которые заставили девушку попятиться. Рана на бедре докучала, мешала ей опираться на эту ногу. Она почувствовала, как ткань брюк набухает теплым и влажным.

Командующий напирал, сокрушая ее мощными рубящими ударами. Вокруг гремели разрушавшиеся стены крепости и взрывались заклинания. Очередной взмах меча распорол рукав рубахи Леты, вынудив девушку затанцевать еще резвее и чаще. Милован стал атаковать нарочито медленно, не спеша ее ранить. Ему приносило удовольствие то, как Лета скакала, опасаясь каждого его проскальзывавшего мимо удара, как она вздрагивала, как совершала ошибки, за любую из которых он мог убить ее мгновенно, но он щадил ее…

Будь в ней поменьше злобы… Тогда бы она и потягалась с ним.

Порез на бедре мешал ей не так сильно, как Милован надеялся. Лета вполне обходилась переносом веса на одну ногу, на которой же и крутилась, избегая его ленивых ударов и изредка выбрасывая свой клинок вперед в надежде уколоть его.

— Это все, что ты можешь, выродок китривирийского царька? — прорычал Милован, выкручивая меч во все стороны. — Я разочарован.

Он толкнул ее, сбивая с ног. Лета повалилась на колени, но тут же поднялась и отбежала в сторону. Рукоять меча заскользила в потных пальцах.

— Что ты за дрянь-то такая, а? Хочется всадить тебе в брюхо клинок, да поглубже, как я это сделал твоему кернику!

Она закричала и со слезами на глазах бросилась на него. В отчаянии пропустила несколько ударов. Он стукнул ее в грудь эфесом, она отлетела, но не хотела позволять ему почувствовать, что он начинает побеждать. Хотя так оно и было.

Лета атаковала его вновь, уже с меньшей силой. В памяти всплывали образы Драгона и матери, лица которой она никогда не узнает. Ярость вела ее, только она и по-прежнему просящий крови Анругвин подталкивали ее сражаться, не давали сдаться. Но она хотела. Отступала, защищаясь, потом вспоминала и вновь нападала. Возвратившаяся боль потери кусала ее, обжигала, она видела перед собой черные холодные глаза и думала только о том, как вгрызется скоро сталь ее меча в плоть противника.