Иветта упала на колени, наблюдая, как очнувшийся Радигост бегает между застрявшими по горло в земле членами Ковена и заканчивает дело. Дита медленно поднялась, не сводя изумленных зеленых глаз со своей ученицы.

Когда с колдунами было покончено, щит восстановлен, а маги вновь заняты помощью лутарийцам, Радигост подошел к Иветте, которая так и стояла на коленях, обнимая себя руками и бездумно глядя перед собой.

— Отнесите ее в лазарет, — скомандовал он. — Пусть отдохнет.

Появились санитары, взявшие под руки Иветту. Она и не возражала, безвольно повиснув в их дежурных объятиях.

Радигост обернулся к Дите.

— Тебе что-нибудь известно?

Она как раз весьма успешно швырялась молниями в сбившихся в кучу магов Ордена, которых взяли в кольцо пешие воины княжеств.

— В битве нет места для разговоров, — отозвалась она, отведя взор.

— Есть только неудачные моменты для разговоров, — сказал верховный маг и присоединился к ее атаке, но говорить больше не стал.

Дита с облегчением выдохнула.

***

Ступени вывели ее на крепостную стену. Тяжелый воздух был пропитан серой и гарью, будто ядом. Плитки пола были еще влажные, но дождь уже закончился. Отсюда отчетливее были слышны звуки сражения, сухие трески заклинаний, вопли, каменный грохот разрушаемых стен крепости баллистами и катапультами. Лета поглядела налево. Горизонт полыхал. Катэлевы чародеи напирали на войско, в котором смешались люди, эльфы и илиары. Они, как Ангуас, раскидывали солдат во все стороны, нанося им ужасные раны. Лучники не брали их стрелами — каждого окружал магический щит, который могли сломать лишь маги Оплота. Да и то не всегда получалось.

За рвом, стараясь не подпустить к крепости еще больше народу, выстроилась добрая сотня адептов. Лутарийская конница клином прорвалась через их квадрат, сбивая их с ног и разрушая их мощные магические щиты. Пехота быстро окружила адептов, безжалостно протыкая их алебардами и мечами. Конники сражали адептов с лошадей, давили их конскими копытами и толкали в пропасть рва.

Маги Сапфирового Оплота прикрывали лутарийцев издалека, разя в противника множеством заклинаний: огненные шары, молнии, потоки вибраций и взрывы пробивали брешь в щитах адептов, а воины уже довершали дело сталью. Что-то здесь произошло. Не так давно, пока они блуждали по темным коридорам крепости. Что-то страшное, но чрезвычайно важное, что заставило адептов постепенно отступать. Они не могли долго выдержать такого натиска.

Тем временем илиары, эльфы и ардейнардцы брали крепость, подведя осадные орудия с другой стороны рва. Что там происходило, Лета не видела, но угадывала по бесконечному дрожанию стен и грохоту от обломков. Теоретически один из зарядов мог прилететь и сюда, на стену. Требушеты работали без конца, словно их целью было полное разрушение крепости, а не остановка ритуала Безумца.

Адепты опомнились и восстановили свой строгий квадратный строй. Они начали стягивать конников с седла слепящими вспышками и ударами своих заклинаний. Солдаты оказывались на земле, в грязи и крови, и маги Ордена без промедления поджаривали их, выбрасывая из рук красные и белые искры.

Мелькали бледно-зеленые одежды санитаров, утаскивавших раненых с поля боя в тыл. Лета попыталась отыскать хоть кого-то знакомого среди сражения, но с такого расстояния она лишь могла приблизительно угадать, кто на какой стороне сражался и к какому роду войск принадлежал.

Он был здесь. Но он не смотрел на бушевавшее сражение. Он смотрел на нее.

Стена, на которой они стояли, была окружена плетеной проржавевшей изгородью. В ней было несколько ярусов, а по левую сторону расположился внутренний дворик, ничем не примечательный, кроме нескольких обрушившихся от времени скульптур. Позади Милована возвышалась небольшая башенка и вход в нее. Крышу ее, как и крыши многих других башен этой крепости, венчал острый сверкающий шпиль.

Стена была достаточно широкая и достаточно длинная. Идеальное место.

Милован смотрел на нее и держал свой клинок закинутым на плечо. Его меч, широкий клеймор с дисковым навершием рукояти и длиной почти с рост Леты, впечатлял. Он много весил, но командующему дружиной удавалось размахивать им с поразительной ловкостью.

— Вот ты и явилась, голубка, — бросил Милован, наклонив голову. — Я ждал тебя. Правда, не так скоро.

Лета молча описала клинком дугу, орошая плитку под ногами бусинками крови.

— Я думал, что после всего этого отправлюсь искать тебя, — лениво продолжил Милован. — Но ты сама пришла ко мне в руки. Великолепно. Еще и друзей с собой привела. И чудище, с которыми вы, керники, так обожаете лобызаться.

— Мои друзья и «чудище» там раскидали всю твою дружину, — хрипло выдала Лета. — Ты мог бы потом доползти туда и проверить, но вряд ли сумеешь, потому что оставлять тебя в живых я не намерена.

Его изуродованная физиономия растянулась в усмешке.

— Да что ты говоришь, — отозвался он и снял с плеча двуручник, вытягивая его перед собой и проводя по лезвию толстой перчаткой. — А ты, значит, мстить пришла? Ты глупа. Очень и очень глупа.

— Давай начнем, а то от твоей болтовни меня тошнит.

— Пытаешься быть смелой, да? Но я же вижу, как дрожат твои руки, как покраснело твое лицо, как ты быстро дышишь… Глупенькая, но все же боишься и хочешь прикрыть это бравадой… Это забавно.

— Заткнись уже, — Лета высоко подняла меч над головой и встала в стойку.

Милован даже не шевельнулся, по-прежнему поглаживая лезвие своего клинка.

— А что вот эти эльфы и миротворцы, явившиеся тебе в поддержку? Не придут помочь сейчас?

— Это только наше с тобой дело.

— Ты права. Но это настоящее безрассудство. Ты ведь знаешь, что тебе уже никто не поможет. Никто не спасет тебя, ни твои дружки, ни стечение обстоятельств. И ты все равно прешь на меня как таран.

— Насчет стечения обстоятельств я бы так не думала, — ответила Лета, крепко сжимая Анугвин. — Все возможно.

В довершение ее слов один из полыхавших снарядов требушета врезался в башенную стену в какой-то сотне метров от них. Огромные куски камня снесли собой галерею, опоясывавшую верхний этаж, и все это, смешавшись и загоревшись, рухнуло во внутренний дворик, оглушая грохотом и ослепляя клубами пыли. До места, где они стояли, долетели только каменные крошки.

Милован долго глядел туда, на горящие обломки галереи.

— Надо было им из более твердой породы строить, — протянул он в задумчивости. — А по поводу твоих слов… Думаешь, груда камней опять нам помешает, как и в прошлый раз?

— Я сказала, что все возможно. Чего это ты так спокоен, позволь узнать?

— Я просто предвкушаю, — он посмотрел на нее своими черными глазами так, что ей стало не по себе, — когда наконец всажу свой меч тебе поглубже в кишки, чтобы ты, маленькая змея, навсегда замолкла. Но сперва я сделаю кое-что другое… Пока ты будешь еще живая. Я хочу, чтобы ты почувствовала, как я проникаю в тебя.