— Милая Кэтрин, — произнесла Шарлотта, глядя на герцогиню с неизмеримой теплотою, — скажи только одно: ты счастлива?

Герцогиня утвердительно мотнула головой; в глазах ее, однако, засветились слезы, и было видно, каких титанических усилий стоило ей их подавить.

— Так ли это? — робко переспросила Энн.

— Прошу вас, не печальтесь обо мне, мои дорогие, — отозвалась леди Хитернлин, — Полагаю, я последняя из женщин, что когда-либо заслужили бы право сетовать на судьбу. Я знатна и богата. У меня есть все, о чем только можно мечтать в этой жизни: я замужем за лучшим из мужчин; сам Всевышний благословил наш союз прекрасной дочерью. Всюду меня окружают любовь и уважение. Видит Бог, мне не на что жаловаться.

— У тебя есть дочь, Кэти? — переспросила Шарлотта.

— Да, — улыбнулась герцогиня, — Очаровательная маленькая проказница. Эдгар настоял, чтобы крошку назвали в мою честь. Так что у нас теперь две Кэтрин.

— Позволь полюбопытствовать, сколько лет Кэтрин-младшей? — в шутливом тоне осведомилась Шарлотта.

— Пять. Жаль, что вы не видели ее! Настоящий маленький ангелочек! У нее мои глаза — очень выразительные, изумрудно-карие, и вьющиеся белокурые волосы — точь-в-точь как у Эдгара. Мы хотели взять нашу дочурку в оперу в тот день, но передумали и оставили на попечение служанки: слишком уж она мала для подобного мероприятия! Хотите на нее взглянуть?

— Мы бы с радостью, Кэти, честное слово, — отозвалась Шарлотта, — Но, к сожалению, мы не можем более задерживаться в Лондоне. Положение нашей семьи довольно шатко и требует нашего скорейшего возвращения домой.

— Очень жаль, — печально проговорила герцогиня. — Но вы ведь еще приедете в Лондон, правда?

В голосе леди Хитернлин зазвучали интонации, заставившие пасторских дочерей невольно содрогнуться — интонации отчаянной мольбы. В них ощущался некий подсознательный страх, словно бы порожденный предчувствием неизбежности.

— Возможно… когда-нибудь… — неуверенно проговорила Шарлотта.

— Когда в следующий раз будете в Лондоне, непременно дайте мне знать! Я буду рада приветствовать вас в нашем поместье Хитернлин-Холл.

На мгновение она смолкла, чтобы собраться с мыслями, а затем с чувством произнесла:

— Право же, знали бы вы, как мне жаль расставаться с вами, мои дорогие! Вы, верно, полагаете мое отчаянное желание видеть вас вновь и вновь всего лишь праздным капризом взбалмошной богачки? Но это не так, уверяю вас… Те краткие часы, что мы провели вместе, оставили в моем сердце глубокий след. Вы обе стали мне дороги, будто родные сестры… Право, не знаю отчего, но я чувствую…

Герцогиня резко смолкла, ощутив, что к горлу ее подкатывает тяжелый ком. Невольные слезы хлынули из ее прекрасных глаз, и ей с большим трудом удалось их унять.

— Что с тобой, Кэти? — участливо спросила Шарлотта, нежно взяв миледи за руку.

— Я чувствую, — продолжала леди Хитернлин в порыве глубокого волнения, — что нас с вами что-то связывает… какая-то таинственная непостижимая сила… По правде говоря, это меня пугает.

— Что пугает, Кэти? — переспросила Шарлотта, внимательно вглядываясь в лицо своей знатной подруги.

— Я не в состоянии дать этому объяснения. Подобные вещи неподвластны разуму. Но мне вполне довольно того, что я чувствую.

— Помнится, в бытность нашу в Коуэн-Бридже ты была ярой поборницей Разума, — сказала Шарлотта, мягко улыбнувшись. — Наша славная Кэтрин Моорлэнд нипочем не желала признавать того, что противостоит рациональному.

— Ах, как бы мне хотелось вернуть те дивные времена! — горячо отозвалась леди Хитернлин. — Снова бродить по пустынным аллеям заброшенного сада, скинув ненавистные оковы светских предрассудков. Снова вдыхать тот восхитительный воздух — вдыхать полной грудью — и ощущать то блаженное состояние, когда дух твой словно бы взмывает в Небеса, сердце полно безмятежного восторга, разум спокоен и тверд, и все твое существо оказывается во власти неповторимого ощущения подлинной Свободы!

— И в этом своем Свободном Экстазе ты по-прежнему провозглашала бы торжество Разума? — шутливо уточнила Шарлотта.

— Я была бы рада по-прежнему так думать, — отозвалась герцогиня, печально вздохнув.

— Значит, теперь ты придерживаешься иного мнения, милая Кэтрин?

— Я была опрометчива, когда утверждала о главенстве Здравого Смысла. Пришло время, когда меня настигло возмездие за мою детскую наивность. Кара была жестока… слишком жестока: мне довелось испытать всю могучую первозданную силу подлинного Чувства. И, таким образом, все мои прежние установки, вся система ценностей, накапливаемая во мне годами, была моментально опровергнута. Можете себе представить, каково это хрупкой, беззащитной женщине вроде меня пережить такое?

— Ты говоришь о любви, Кэти? — спросила Энн.

— Знаете ли вы, что такое Любовь?! — воскликнула леди Хитернлин с такой болью, что пасторских дочерей невольно пробрал озноб. — Настоящая Любовь?! Вы полагаете, Любовь — это счастье? Нет! Это Геенна Огненная, нещадно сжигающая душу!

— Милая Кэти! — воскликнула изумленная Шарлотта, — Неужели тебе довелось изведать такое чувство?!

— Я его пожизненная пленница, моя дорогая.

— Ты говоришь о своей любви к герцогу Хитернлину? — робко уточнила Энн.

— К Эдгару?.. Ах, да… Конечно… — отозвалась леди Хитернлин, — Конечно, о любви к Эдгару. Несомненно, он достоин такого чувства! Больше, чем… чем кто бы то ни было еще!

* * *

— Что ты думаешь о леди Хитернлин, милая Энни? — спросила Шарлотта, когда они с сестрой, простившись с герцогиней, направлялись в свою гостиницу.

— Мне кажется, — тихо промолвила Энн, — что эта леди очень несчастна.

— Я тоже так полагаю, — отозвалась Шарлотта. — Странно. У меня сложилось впечатление, что Кэти что-то скрывает. Как по-твоему?

— Возможно, — промолвила Энн со вздохом. — Однако нам не в чем ее упрекнуть. Каждый из нас имеет право на личную тайну, и Кэти в этом смысле не исключение. Она и так поведала нам больше, чем мы могли от нее ожидать, а быть может, даже больше, чем ей самой бы того хотелось.

— Думаю, ты права, дорогая, — ответила Шарлотта. — Но подумай, сестрица: в рассказе Кэти было нечто, крайне меня насторожившее. Я говорю о той женщине, которую любил ее отец.

— Об уроженке Корнуэлла?

— Что ты об этом думаешь, Энни?

— О чем ты говоришь, милая Шарлотта?

— Тебе не показалось подозрительным ее происхождение? Я хочу сказать, — продолжала Шарлотта, — не возникло ли у тебя определенных ассоциаций на этот счет?

— Да, — ответила Энн, — в Корнуэллском графстве жила наша матушка. Но… не думаешь же ты…

— Вспомни, милая Энн: Кэти обмолвилась, что ее отец звал ту женщину «Лиззи», и согласилась со мной, когда я предположила, что ее настоящее имя Элизабет?