Вместо ответа она легонько подтолкнула его в спину.

Они прошли мимо еще нескольких ответвлений от главного коридора. Все были отмечены теми же двумя словами: «ПРОВЕРЕНО», «НИКОГО». Как давно их написали на этих стенах? Если в то время Клод Болтон был еще подростком, значит, прошло как минимум пятнадцать лет. Может быть, двадцать. И кто побывал здесь с тех пор, не считая их чужака? Зачем они приходили? Что они здесь забыли? Холли права: это ужасное место. Ральфа не покидало тягостное ощущение, будто он похоронен заживо, и с каждым шагом, с каждой секундой оно становилось все сильнее. Он заставлял себя вспоминать. Поляну в Хенли-парке. И Фрэнка Питерсона. И кровавые отпечатки пальцев на ветке, где наружный слой коры был содран из-за многократных проникающих ударов. И Терри Мейтленда, когда тот спросил Ральфа, как он облегчит свою совесть. Спросил за секунду до смерти.

Ральф шел вперед.

Внезапно тоннель сузился еще больше, но не потому, что сомкнулись стены, а потому, что по обеим сторонам громоздились груды каменных обломков. Ральф посветил вверх и увидел глубокую выемку в потолке, вызывавшую ассоциации с дыркой в десне после удаления зуба.

– Холли, смотрите. Вот здесь и случился обвал. Они, наверное, вытащили наружу все крупные обломки, когда разгребали завалы. А то, что осталось… – Ральф обвел лучом фонарика кучи камней, высветив сверкающие вкрапления минералов.

– То, что осталось, просто сгребли в сторону, – закончила за него Холли. – Чтобы не возиться.

– Да.

Они пошли дальше. Правда, широкоплечему Ральфу теперь пришлось продвигаться боком. Он вернул Холли фонарик и поднял правую руку к лицу, держа пистолет у щеки.

– Светите так, чтобы луч проходил у меня под рукой. Направляйте его прямо вперед. Чтобы никаких сюрпризов.

– Х-хорошо.

– Вы замерзли?

– Да. Говорите тише, а то он услышит.

– И что с того? Он знает, что мы идем. Вы правда считаете, что пуля его убьет? Вы…

– Стойте, Ральф! Стойте! Не наступите!

Он замер на месте с гулко колотящимся сердцем. Холли посветила фонариком ему под ноги. Рядом с последней грудой каменных обломков, за которой тоннель вновь расширялся, лежал труп собаки или койота. Наверное, все же койота. Понять было невозможно, потому что у трупа отсутствовала голова. Живот был разворочен, внутренности выскоблены дочиста.

– Вот откуда был запах, – сказала Холли.

Ральф осторожно перешагнул мертвого зверя. Но через десять шагов снова остановился. Да, это был койот. Вот его голова. Казалось, она смотрела на них с выражением крайнего изумления, и поначалу Ральф даже не понял, почему у него вдруг возникла такая мысль.

Холли сообразила быстрее.

– У него нет глаз, – сказала она. – Он съел все потроха, но ему не хватило. И он выел ему глаза. Бедный зверь.

– Значит, чужак питается не только человеческим мясом и кровью. И человеческим горем.

– Это все из-за нас, – тихо произнесла Холли. – Главным образом из-за вас и лейтенанта Сабло. Сейчас у него должно быть время спячки, а ему приходится бодрствовать и скрываться. У него нет возможности добыть пищу привычным способом. Наверное, он очень голоден.

– И слаб. Вы говорили, он должен быть слабым.

– Будем надеяться, – сказала Холли. – Все-таки жуткое место. Ненавижу замкнутые пространства.

– Вы всегда можете…

Она опять подтолкнула его в спину.

– Не стойте на месте. И смотрите под ноги.

20

След из бледных светящихся капель тянулся все дальше и дальше. Про себя Ральф называл их каплями пота чужака. Был ли это холодный пот страха, как у него самого? Ральф надеялся, что да. Он надеялся, что эта тварь, затаившаяся в темноте, очень сильно напугана.

Они с Холли миновали еще несколько расщелин в скалистых стенах, уже не отмеченных надписями. Слишком узко; сквозь такие тесные щели не протиснулся бы даже ребенок. Ни туда, ни обратно. Теперь Ральф и Холли снова шагали плечом к плечу, хотя места оставалось впритык. Им было слышно, как где-то вдали капает вода, и один раз Ральф почувствовал новый сквозняк, дувший откуда-то сбоку. Легкое прикосновение к левой щеке, словно ласка призрачных пальцев. Сквозняк шел из узкой расщелины, и движение воздуха создавало гулкий, стонущий звук, как будто кто-то невидимый в темноте дул в пустую стеклянную бутылку. Да, ужасное место. Даже не верится, что люди охотно платили деньги, чтобы войти в этот каменный склеп. Хотя эти люди, конечно, не знали того, что знал и во что теперь верил Ральф. Да, теперь он поверил. Здесь, в темноте, глубоко в недрах земли, можно поверить во что угодно, даже в то, что всегда представлялось тебе невозможным, совершенно нелепым и смехотворным.

– Осторожнее, – сказала Холли. – Там снова сюрприз.

На этот раз – пара сусликов, разодранных в клочья. И чуть дальше – останки гремучей змеи, несколько рваных лохмотьев кожи с характерным ромбовидным рисунком.

Вскоре Ральф с Холли вышли к вершине крутого спуска с таким гладким полом, словно его отполировали специально. Ральф подумал, что это может быть русло какой-нибудь древней подземной реки, существовавшей еще во времена динозавров и пересохшей задолго до рождества Христова. Вдоль одной стороны спуска тянулись вбитые в стену металлические перила, покрытые пятнами ржавчины. Холли посветила на них фонариком, и стали видны не только светящиеся капли, но и вполне четкие отпечатки ладоней и пальцев. Отпечатки, которые наверняка совпадут с отпечатками Клода Болтона, подумал Ральф.

– Сукин сын был осторожен. Не хотел поскользнуться и грохнуться, да?

Холли кивнула:

– Наверное, это тот самый тоннель, который Люба назвала Чертовой горкой. Смотрите под но…

Откуда-то снизу и сзади донесся грохот падающих камней, за которым последовал едва различимый глухой удар, отдавшийся дрожью у них в ногах. Ральф вспомнил, что где-то читал, что даже сплошные ледники иногда могут сдвигаться без всякой видимой причины. Холли испуганно посмотрела на него.

– Думаю, это нестрашно. Эти пещеры уже много веков беседуют сами с собой.

– Да, но беседа стала значительно оживленнее после землетрясения, о котором рассказывала Люба. Землетрясения в две тысячи седьмом.

– Вы всегда можете…

– Нет, не могу. Я должна дойти до конца.

Да, Ральф ее понимал.

Они осторожно спустились вниз, держась за перила, но стараясь не прикасаться к светящимся отпечаткам ладоней того, кто прошел здесь перед ними. У подножия спуска висела табличка:

Внизу тоннель стал еще шире. Ральф с Холли остановились под высоким арочным сводом. Когда-то он был облицован досками, но теперь часть облицовки сгнила, обнажив голый камень – кости земли.