Впрочем, мокрый предмет гардероба я у Максима забрала и с непроницаемым лицом повесила на солнышко. Казалось бы, инцидент исчерпан. Но увы… Зная отца, я не удивилась, когда он вместо меня принёс извинения. Что-что, а деловых партнеров он уважал. Лучше бы он этого не делал. Или пожурил меня, заставив саму извиниться — хотя ничего подобного ни разу не случалось. Совесть у меня была, пусть и большую часть времени она пребывала в состоянии полудрёмы.

А потому я, морщась от неприятных ощущений на душе, избавила мужчин от своего общества, вернувшись к прерванному занятию. Пока отмывала кузов от высохшей пены, боковым зрением то и дело замечала рубашку Державина. И это неимоверно бесило. Пару раз оборачивалась к устроившимся в беседке отцу и Максиму, и в эти моменты ловила на себе изучающий взгляд.

Что же вам надо, господин Державин? Али жаждете поговорить тет-а-тет и в привычной манере отчитать? Я и сама поймала себя на мысли, что жажду отсутствия отца — тогда Максим отринет деловую вежливость и покажет своё истинное лицо. И прощай глас совести — здравствуй обмен любезностями!

— Добрый вечер, Женечка, — улыбнулась заглянувшая во двор Елизавета. — Минут через десять приходи ужинать, — в руках она несла плетёную корзинку, означавшую лишь одно. Сегодня нас ждал очередной кулинарный шедевр.

— Здравствуйте, — кивнула я, и вдруг черт дернул за язык спросить: — А где Ксения Львовна?

— А тебе разве отец не сказал? — соседка удивленно приподняла светлые брови. — Она же домой вернулась, какие-то проблемы в салоне.

— Нет, не сказал, — пожала плечами: нашим легче.

— Не задерживайся, остынет, — Елизавета дождалась моего кивка и направилась в дом. Невольно повернулась к пустой беседке, видимо, мужчины ушли вместе с соседкой. Отчего-то вздохнула с облегчением, хоть последние штрихи удастся сделать без лишних любопытных глаз.

Закончив водные процедуры, присоединилась к ужинающим. Отец и Максим говорили о работе, нисколько не стесняясь моего присутствия. Я же, чувствуя себя в своей тарелке, беззастенчиво разглядывала Державина — сейчас он на моей территории. Пожалуй, моя теория о причинах мужской наглости имела право на существование. С чисто эстетической «женской» точки зрения Максим и правда был хорош собой, чего уж тут греха таить. С его стороны было бы глупо разбрасываться таким подарком судьбы.

— Вадим Константинович, давайте на чистоту. Какого результата вы ждёте?

На самом деле стоило признать, что Максим Державин, которого я встретила на трассе, и Максим Державин, сидящий напротив меня, были совершенно разными людьми. Сейчас перед моими глазами предстал не язвительный и наглый тип, а внимательный к мелочам, остроумный и зрелый юрист, в чьём профессионализме сложно усомниться. В какой-то момент он даже напомнил мне брата — столько искренней любви и тяги к выбранной профессии я видела только у него.

— Нам нужна эта земля, — голос отца был по-деловому сух. — Мы прекрасно понимаем, что пайщики имеют полное право выделить свои доли и не сдавать их в аренду агрохолдингу. Но нас это совершенно не устраивает.

— Разумеется, — Максим скривил губы в ухмылке. — Меня интересуют допустимые в деле способы и средства.

— На ваше усмотрение. О вас очень хорошо отзывался Евгений Леонидович Шолохов, — услышав это имя, Державин хмыкнул, — мы доверяем вам. Перспективы, открывающиеся перед «КубАгроВек», не радужные. Мы уже потеряли часть земель и не можем допустить повторение этой истории. Единственное, что от вас требуется, — чтобы земли остались в нашем пользовании. Продажа, аренда или что там ещё возможно — неважно. Любые варианты, подчёркиваю, любые.

Несмотря на то, что я редко интересовалась делами отца, всё же имела представление о сути их разговора. За последние полгода из-под носа агрохолдинга увели почти пятьдесят гектар плодородной земли. Увели — громко сказано, но договоры аренды, заключенные на эти земельные участки, подходили к концу, и их продление не предвиделось. Пайщики один за одним выделяли свои доли с явным намерением прекратить сотрудничество с «КубАгроВек». Принадлежи агрохолдингу все сельскохозяйственные земли, такой проблемы бы не возникло. Но, увы, в собственности находилась лишь половина используемых угодий; остальная же часть была общей долевой собственностью жителей близлежащих станиц. Уже несколько лет между агрохолдингом и пайщиками возникали разногласия, но ситуация обострилась этой весной.

Мне было непонятно, с чего вдруг отец решил пригласить Державина для делового ужина в наш дом; всё-таки раньше он предпочитал решать такие вопросы в офисе или организовывал встречи в ресторане. И я собиралась поговорить с папой на эту тему. Я не имела ничего против его знакомых и партнеров, но стоило хотя бы предупредить, что домой он вернется не один.

Он ведь даже нас с Максимом представил друг другу с задержкой, пусть мы и не нуждались в этой церемонии. О чём и поспешили поведать. Надо ли говорить, что отец был несколько… удивлён? Даже поинтересовался, где нам удалось встретиться. Мой отец — не дурак и не заметить моего отношения к гостю не мог, хотя заострять внимание не стал. И всё-таки я чувствовала, что нас ждет разговор. Я пыталась контролировать свои эмоции, но папа слишком хорошо меня знал, чтобы мне удалось его обмануть. Впрочем, как и Елизавета.

Она не задержалась на кухне — лишь накрыла на стол — и вернулась к себе, сославшись на занятость. Просьба отца остаться и составить нам компанию ничего не изменила. И это был первый раз, когда Елизавета ему отказала. Она всегда старалась быть к нам ближе, порой в ущерб себе. Я не отрицала, что в наших «отношениях» иногда проявлялась эгоистичность, но соседка потакала отцовским слабостям и прихотям. И только лишь за это ей требовалось поставить памятник при жизни.

— Извините, что прерываю, — я терпеливо дождалась, пока Державин закончит объяснять отцу какие-то юридические тонкости выделения доли, и, поднявшись со своего места, повернулась к отцу. — Я пойду.

— Конечно, Жень, — не стал удерживать меня папа, и я, не глядя на Максима, покинула столовую.

Путь мой лежал к Елизавете. «Мерседес» Максима был припаркован рядом с отцовским паркетником перед воротами, и, проходя мимо него, я не могла не заметить случившихся с представительным автомобилем изменений. Стёкла оказались полностью затонированы.

В душе шевельнулся крохотный червячок зависти. Уже несколько лет лелеяла мечту избавиться от собственного «аквариума», но тогда участие в гонках на «лисе» стало бы невозможным. Увы, технический регламент запрещал затемнение передних стекол. Но мечтать ведь никто не запрещает? Когда-нибудь я смогу позволить себе иметь два автомобиля — гражданский и боевой. А пока… с удовольствием вгляделась в своё отражение на глянцевой чёрной поверхности и, с завистью отметив, что салон абсолютно не проглядывается, направилась дальше.

Домовладение Елизаветы находилось напротив нашего. Аккуратный, выкрашенный в нежно-зеленый заборчик высотой до пояса не скрывал сад от любознательных и любопытных прохожих. Цветы были слабостью Елизаветы; неудивительно, что соседку я заприметила сразу. Ее нежно-кремовый сарафан с крупным тёмным орнаментом пятном выделялся среди ярких оранжевых и солнечно-желтых бархатцев. Пожалуй, среди всех цветов на участке я знала только их да ещё пару названий, включая розы.