Первой наставления Ксении Львовны прервала Елизавета. Извинившись, она засобиралась домой, сославшись на срочные дела; я же вызвалась её проводить.

— Я не согласна с тем, что говорила Ксения. В чём-то она права, конечно, но в остальном слишком сгущает краски.

Неопределённо пожала плечами — продолжать обсуждение я не имела ни малейшего желания. Тем более за спиной разоткровенничавшейся отцовской подруги. Пусть каждый останется при своём мнении. Эта тема слишком скользкая, чтобы уверенно настаивать на чём-то одном. К тому же, мне совершенно неинтересны тонкости и техники женского обаяния — и без этого проблем хватает.

— Думаешь, я переборщила? — Ксения Львовна встретила меня в прихожей. — Не осуждай. Видимо, мне встречались только такие типажи… да и в молодости я была той ещё штучкой, — она усмехнулась. — Забудь всё, что я тебе говорила. За исключением одного — приглядись к своему другу. Возможно, он именно тот, кого ты ищешь.

— Есть одна проблема — я никого не ищу, — только и ответила я.

— Женя, — она тяжко вздохнула. — Я не хочу лезть в твою жизнь, но твой отец…

— Что мой отец? — вскинулась я.

— Он не знает, как поговорить с тобой на эту тему. Он молодец, что вырастил вас с братом сам, но в воспитании девочки есть определённые тонкости, которые, к сожалению, мужчине понять тяжело. Я не виню его, нет, ни в коем случае. Вадим и сам понимает, что допустил ошибку.

— Ошибку? Мне двадцать три, Ксения Львовна. Я получила образование, у меня есть хорошая работа, любимое дело всей жизни и друзья, на которых я могу положиться. В чём мой дефект? В том, что я не думаю только о том, как захомутать женишка, или может в том, что я веду себя не так, как ожидают окружающие?

— Я всего лишь хотела тебе помочь.

— Не стоит. Правда. Меня всё устраивает. С отцом я поговорю сама. И, надеюсь, мы с вами больше к этому разговору не вернёмся. Спокойной ночи, Ксения Львовна, — я говорила спокойно, но короткие фразы звучали рвано и отрывисто, словно чётко выверенные росчерки хлыста. Ксения Львовна ошиблась, посчитав, что я полностью ей очарована. Да, та поездка во многом принесла мне пользу, но не более. Я не собиралась ни под кого подстраиваться и меняться в угоду чужому мнению. И терпеть попытки прочистить мне мозги не входило в мои планы.

— Доброй ночи, Женя, — кивнула женщина, и мы разошлись в разные стороны. Она — в выделенную ей комнату, я — обратно на улицу. Пожалуй, сегодня стоило вернуться в сервис. Там от меня будет гораздо больше пользы.

Монотонная, требующая сосредоточенности и внимательности работа мигом избавила от навязчивых мыслей. Шоркая наждачной бумагой по ярко-красному крылу загнанного в бокс автомобиля, с удовольствием наблюдала за тем, как глянцевая поверхность теряет блеск и становится матовой.

Ночь показалась слишком короткой. Впрочем, так всегда бывает, когда занят делом. Ближе к утру глаза начали слипаться; попытки сбросить вуаль сонливости успехом не увенчались, так что приехавший первым Палыч застал меня дремлющей на переднем сидении всё той же красной клиентской машины.

Стоило Игорю Павловичу поднять ворота, как помещение залил яркий утренний свет. Приоткрыв один глаз, села, сонно щурясь.

— Ты чего здесь, Жень? Иди в комнату, поспи нормально на диване, — в голосе мужчины проскользнули отеческие нотки. Палыча за то и любили — он никогда не задавал лишних вопросов. И если я посреди ночи вернулась в автосервис, значит, на то были причины.

— Да нет, — зевнув в ладошку, выползла из автомобиля. — Я правый бок заматовала, осталось заднее крыло добить.

— Вижу. Молодец, чего уж тут. Только не щадишь свой организм, Женечка.

— Пока молодая — можно, — отозвалась привычно.

— С тобой спорить себе дороже, — хмыкнул Палыч. — Идем, позавтракаем. Голодная? Был бы отцом, ремня всыпал — тощая какая. В чём только душа держится?

— Игорь Павлович, перестаньте. Это вы у тёть Люды научились? — в свои редкие посещения детища любимого мужа Людмила считала своим долгом подкормить трудоголиков, как она нас называла. Особенно пару раз в месяц доставалось мне.

«Ты же женщина, — говорила в такие моменты тёть Люда, — будущая мать! Следить за собой должна! Это мужики вон могут костями греметь, а ты-то! Ты-то!»

А я только улыбалась и кивала — Людмила мне нравилась, хотя она совершенно не понимала, что меня держит среди бездушных (ха!) железяк и потных, вечно переругивающихся мужиков. Но у каждого свои тараканы в голове. Представить себя копошащейся на грядках в окружении грабелек, лопат, леек и прочего атрибута заядлого садовода я не могла.

Одна мысль потянула за собой другую, и я невольно вернулась ко вчерашнему разговору с Ксенией Львовной. Возможно, я зря остро отреагировала на её слова, но так бесцеремонно лезть в чужую жизнь — уже наглость. Было ли то проявлением заботы? Более чем вероятно. Вот только я в этой заботе не нуждалась.

В самый разгар завтрака, когда мы с Палычем за обе щеки уплетали бутерброды, запивая их горячим кофе, появился Лёшка. Смешно, но отчего-то я взглянула на него по-новому. И судя по всему, мой интерес не остался незамеченным.

— Солнцева, не смотри так кровожадно. Я тебя боюсь, — с наигранным негодованием проворчал друг.

— Правильно делаешь, — хмыкнула, продолжая без стыда разглядывать обескураженного парня. И какие же глупости лезут в голову! Да мы с Лёшкой похожи, словно брат и сестра. Выражение глаз, вечная полу-ухмылка на губах, черты лица. Даже тёмные растрёпанные волосы — будто бы и правда «одной крови». Поставь рядом Лёшу, Антошку и меня, и попроси прохожего ткнуть пальцем в моего родственничка. Как пить дать, уверена, что все укажут именно на Зорина.

В роли кавалера моего сердца я его не видела. Друг, напарник, порой даже ближе, чем родной брат… Всколыхнувшиеся словами Ксении Львовны сомнения таяли на глазах.

— Палыч, а бутерброды еще остались?

— У микроволновки, — отозвался мужчина. — Что, слюнки потекли?

— Да я не себе. Ей, — кивок на меня. — Проглот плотоядный, не подходи, пока всё не слопаешь. Я жить хочу.

— Это я-то проглот? Ты вчера шесть сладких пирожков умял!

И меня ещё будут уверять, что вот он — неровно ко мне дышит?

— Пожалела, так и скажи, — фыркнул Лёшка. — Только не реви. Хочешь, я тебе слойку с банановой начинкой сегодня куплю?

— Зорин, — прошипела, шумно отставляя кружку и вскакивая с кресла.

— Жадина! Так и быть, две ты тоже заслужила.

— Я убью тебя, лодочник, — чуть ли не голосом профессора Лебединского взвыла я, бросаясь вслед за заливающимся задорным смехом Алексеем.

— Две мало? Точно проглот!

Вот что-что, а бегать я умела недурно, и догнать постоянно оборачивающегося парня труда не составило. Погоня оборвалась на улице — перепрыгнув через выкаченный домкрат, с яростью до смерти обиженной рыси почти вцепилась в плечи жертвы. Увы, жертва оказалась проворнее — сграбастала в охапку и, хохоча, взлохматила мне и так напоминающие воронье гнездо волосы.