– Река несет нас, выбрасывает на отмели и ввергает в немыслимые адские пороги. Повергает в пучину и тешит наш взгляд ночными штилями и бурями. Во все своем многообразии, она, река, властительница мира…

В этот момент закончился припев и застонали скрипки. Я развернул ее к себе спиной и нежно провел своими ладонями по ее плечам. Она вздрогнула. Я действительно ощущал себя создателем. Я даже представил себе, как бог создавал женщину, вот так, в танце. Среди необъятной и темной вселено, он гладил ее плечи, он чувствовал ее дыхание. Он просто делал существо подобное себе, только, оголяя в этой новой оболочке весь нерв. Отдавая всю красоту своего сердца. Плел и плел каждую составляющую женщины, прибавляя туда чистоты, музыки и ночи.

– И вот, – постанывая, продолжала Герда, – наступает момент, когда река жизни впадает в другую реку….

Глаза у нее закрылись, она бессильно опустила руки и только ее упругие бедра равномерно покачивались в такт танго.

…Это река смерти, – с выдохом вырвалось из ее горла, и Герда запрокинула голову к луне, – Здесь нас всех ждет омут. Здесь нас всех ждет… омут, – повторилась она и обмякла совсем.

Я взял ее на руки, как маленькую девочку, и понес в каюту. Она прижалась к моему плечу и так крепко вцепилась в руку, своими маленькими пальчиками, что даже стало больно. Причем очень…

– Эй, – она и правда вцепилась в мою руку как горгулья и не переставала трясти ею в воздухе перед моим лицом, – ты что, завис что ли?

– Прости, – виновато ответил я. Она застенчиво улыбнулась. Глаза ее были как и прежде зеленого оттенка.

– Ты интересовался о нашей цели путешествия? – Сменила она тему.

– Да, – я откашлялся и был полон внимания.

– Это, – она немного задумалась и продолжила, – такая неформальная встреча, что ли.

– И зачем нам ЭТО? – Грустно спросил я, поставив акцент на последнем слове.

– Там все соберутся, Сергеич в том числе. Тебе не помешает кое с кем познакомиться, да и принято так.

– Как?

– Люди с такими капиталами как у тебя, раз в году собираются на такие выездные встречи. Так уж заведено. И ты должен там побывать, и это не обсуждается. Кстати, я тут время даром не теряла, вложила несколько твоих миллионов в некоторые ценные бумаги и акции. У тебя выгодный бизнес, прибыль устойчивая. Если хочешь, погружу тебя в мир твоих инвестиций?

– Увольте, – неохотно пробурчал я, – а как у нас с благотворительностью?

– О, – как будто она ожидала такого вопроса, – все ништяк. Ты активно спонсируешь центр по спасению леопардов. Безвозмездно кормишь маленьких африканских деток, строятся десять клиник и центров по борьбе с вирусными заболеваниями, короче… ты меценат с большой буквы.

– Ты хочешь сказать, – уверенно спросил я, оживившись, – что я трачу бабло на маленьких голодных леопардиков?

– Да, – гордо ответила Герда и рассмеялась, – просто все остальные маленькие и исчезающие животные, уже давно распределены. Вот Сергеич к примеру, возглавляет фонд по восстановлению иглобрюхого иглобрюха.

– А что, такой бывает? – С интересом спросил я.

– Да какая разница? – Вспылила она, просто бабки должны крутиться. Особенно если их ооочень много.

– Хрена лысого, – закричал я, – а знаешь о чем мы с Саней в детстве мечтали, если найдем чемодан с деньгами.

– Надраться, – уверенно ответила Герда и надула обиженные щечки.

– Ну, это само собой, – развел я руками для убедительности, – а вообще мы мечтали честно отнести этот чемодан в милицию. Принести его, положить так вот на стол самому главному милиционеру и сказать:

– Заберите свой миллион, мы советские пионеры и точно знаем, что счастье не в деньгах. И нас тут же на телевидение, на радио. Грамоты почетные и вымпел. Почет, короче, и уважуха.

Герда смеялась до слез. Потом немного успокоилась и добавила, – Ладно, твоему Сане я миллион, другой отправлю. Посмотрим куда он их понесет?

– В жопу, – ехидно передразнил ее, я.

– Вот именно, – завершила она мысль, – у нашего средне статистического половозрелого алкаша, ведь какой посыл. Появились большие деньги. Не важно откуда, появились и все тут. И, либо это аттракцион невиданной щедрости. Сразу откуда – то появляется миллион друзей и знакомых. Банкеты и приемы, всем взаймы или просто безвозмездно, и все… нет денег. Либо, необъятной жадности. Бывали случаи, когда деньги попросту зарывали в саду. Они там и сгнивали. Никакой культуры.

– Ладно, – сдался я, черт с ними, с леопардиками. Кажется, мы снижаемся.

– Кажется, крестится нужно, – строго ответила она, – нам еще четыре часа пилить. Ладно, будет тебе и почет и уважуха. Я, кажется, поняла ход твоих мыслей. Направленность мне ясна.

Она снова открыла свой телефон и начала что – то писать.

Я отвернулся к иллюминатору. Внизу все так же блестела гладь необъятного водного простора.

– Река жизни, река смерти, – пробубнил я себе под нос, – вот река пива, это было бы ништяк.

Это было здание старинной оперы. До него мы с легкостью добрались на карете, запряженной четверкой лошадей. Внутри было уютно и дорого. Преобладал красный цвет и золото. При чем золото, выглядело вполне натурально. К нам сразу подскочил козликом, маленький человек с лысиной и во фраке. Низко раскланялся и представился.

– Месье Рабинович, – расплылась в улыбке Герда, – сколько же лет я не имела удовольствия вас лицезреть?

– О, мадам, – смутился лысый и начал неприлично облизывать ее запястья, – каждая встреча с вами, это просто перформенс.

– Вот знакомьтесь, – предложила она мне, – теперь месье Рабинович будет возглавлять вашим пиаром.

Тот, в сою очередь попытался начать облизывать и мои руки. Но я быстро отдернул их к себе и коротко мотнул головой, в знак моей нескончаемой признательности.

– Нахрен он нам сдался? – Шепотом спросил я у Герды.

– Вы же хотели почет и уважуху?! – Так же загадочно ответила она, – а ему в этом нет равных.

– Позвольте, я проведу молодому человеку экскурс? – Как бы извиняясь, спросил Рабинович и при этом снова попытался начать лизать мне ладонь.

– Да, – уверенно ответила Герда и добавила, – тем более мне нужно кое – кого здесь отыскать.

Она мило улыбнулась и проследовала за бархатную ширму. Я же пошел, хоть и нехотя, за козленком с лысой головой.

– Прошу обратить ваше внимание на лестницу, – вежливо начал свою экскурсию, Рабинович.

Я начал рассматривать все вокруг. Лестница плавно поднималась на верх. Перила переливались.

– Эта красная дорожка, – нравоучительно, как будто зачитывал он, – с самого Каннского кинофестиваля. Самая первая из них.

– Хорошо сохранилась, – съязвил я и начал подыматься.