Основную массу кухонной челяди составляли мальчики, которые носили воду, чистили горшки и следили за огнем в то время, как юноши-с большим опытом выполняли более сложное задание, меся тесто и ощипывая птицу. Те, кто обладал миловидной внешностью, могли подняться до должности разносчика, доставляющего готовые блюда в трапезную, режущего дичь на куски, подающего яства и разливающего вино. Хотя это место и было одним из наиболее завидных в кухонной иерархии, предназначалось оно не для слабых духом или конечностями.

Учитель остановился у кухонной двери и задумался. Затем, щелкнув по своему обыкновению пальцами, он повернулся ко мне:

— Вот отсюда, мой дорогой Дино, мы начнем следующий этап нашего расследования. В главном зале для участия в сегодняшнем пиршестве соберется множество возможных подозреваемых. Герцог посоветовал мне пока не сообщать о смерти его двоюродного брата. Даже его родным неизвестно о том, что случилось.

— Но, учитель, — осмелился я прервать его, — до меня уже дошли слухи…

— Слухи о том, что кто-то пал жертвой оспы. Да, замок — благодатное место для подобных сплетен, но не бойся, тайна еще никому не известна. Герцог собирается сообщить об убийстве во время празднества. Мы же, находясь поблизости, должны установить, кто из собравшихся действительно потрясен известием, а кто только притворяется.

Я нахмурилась.

— Итак, вы уверены, что убийца — это придворный, а не посторонний?

— К такому выводу я пришел путем умозаключений, мой дорогой мальчик, — ответил он, доставая гладкое металлическое лезвие, все также зловеще поблескивавшее. — Мы установили по кресту на нем, что орудие убийства взяли из дома герцога. Наемный убийца явился бы с собственным орудием и не оставил бы столь явное свидетельство своего преступления. На него, — он небрежно щелкнул по лезвию ножа, оборвавшему жизнь графа, — можно насадить куски птицы и говядины, но не человека. Он случайно попался под руку, а не предназначался для убийства.

И, тем не менее, упомянутый нож сослужил службу. При воспоминании у меня в горле застрял комок. Однако его рассуждения были здравы, и я кивнула в знак согласия.

Довольный Леонардо засунул нож в рукав.

— А теперь, Дино, мне опять придется попросить тебя сыграть роль. Нам не следует спешить, утверждая, что преступником является знатное лицо. Им легко может оказаться как подручный на кухне, так и барон. Итак, пока я буду сидеть за пиршественным столом вместе с гостями, ты должен смешаться с кухонной челядью. Ты никогда не думал о том, чтобы попробовать свои силы в роли разносчика?

Для того чтобы на расстоянии нескольких футов налить вино из тяжелого металлического сосуда в кубок, не пролив ни капли, нужна твердая рука. Еще большее умение требуется для того, чтобы налить вино в такой же кубок, когда его хозяин, рассказывая увлекательную историю своим собеседникам, наклоняет его и размахивает им. Я же таковым искусством не обладала. К сожалению, я обнаружила это лишь тогда, когда чуть не с головы до ног окатила статного молодого рыцаря, который, требуя еще вина, не желал даже на миг расстаться со своим кубком, чтобы я могла наполнить его. Бормоча жалкие извинения за пролитое вино, оставившее красные пятна на рукаве его белоснежного камзола, я прижала к груди полупустой кувшин и убежала.

К счастью, рыцарь был уже так пьян, что мог лишь вяло побранить меня за нерасторопность.

— Обольешь меня еще раз, малый, и я приколочу твою шкуру к караулке! — проревел он вслед мне, его же приятели только посмеялись над его несчастьем.

Заслуженно наказанная, я вернулась на кухню. Быть может, мне больше повезет с не столь жидкой субстанцией, сказала я себе, и благоразумно поменяла кувшин на блюдо с засахаренными фруктами. Крепко сжав поднос, я присоединилась к разносчикам, которые, пройдя по коридору, исчезали вдали в пиршественном зале. Здесь, в этом проходе, соединяющем два крыла, было не так душно, как в любом из тех двух мест. Я остановилась на полпути и вытерла рукавом лицо, чтобы красные щеки и капли пота не привлекли лишнего внимания.

На кухне было очень жарко. Огонь горел во всех очагах — от больших, где на вертеле жарят быка, до простых в форме ящиков духовен, где пекут восхитительный хлеб. У каждого очага было свое предназначение — в зависимости от того, в каком месте этого огромного помещения он находился. В одном углу готовили мучные кондитерские изделия и сласти; в другом — жарили, варили и запекали мясо; в третьем изготовляли различные сорта масла и сыра.

Здесь же все и хранилось. Кладовые ломились от доставленных из деревень припасов и пряностей, а буфеты — от серебряной и оловянной посуды, на которой можно подавать огромные порции. Ни одного дюйма на кухне не пропадало даром, даже на потолке, откуда свешивались, подобно лампочкам, гроздья овощей и мешки с сушеным мясом. Под кухонным полом из грубо отесанного камня — его было гораздо легче мыть, чем застеленные по старинному обыкновению камышом грязные полы — располагался подвал, где в бочонках хранилось пиво и вино. Разумеется, я лишь слышала о нем. Немногие избранники из кухонной челяди имели туда доступ.

Как хвастались повара, в их раскаленных, ароматных владениях царила такая же дисциплина, как и в войске Моро. И впрямь благодаря огромному количеству самых разных подсобных рабочих мое проникновение на кухню оказалось значительно более простой задачей, чем я полагала. Стоило мне поверх собственного наряда надеть украденный запасной сине-белый жакет и взять кувшин, и я из ученика Леонардо превратилась в разносчика с кухни.

Я боялась, что меня узнают. Но на кухне работало так много юношей, их хозяева вряд ли знают всех по имени и в лицо. Приободрясь от этой мысли, я уже прошла половину пути по извилистому коридору. Вдруг откуда-то спереди раздалось одно тихо произнесенное слово:

— Кровь.

Я чуть не уронила от удивления блюдо и посмотрела перед собой, ища взглядом, кто мог произнести его. Шагах в двадцати от меня двое юных разносчиков, которые несли почти такую же большую, как и моя, корзину с хлебом и шли, как и я, в пиршественный зал, о чем-то с серьезным видом беседовали между собой. Помня о своей роли соглядатая Леонардо, я напрягла слух, пытаясь подслушать, о чем они говорят. Я знала, что герцог еще не сообщил об убийстве своего двоюродного брата. Неужели этим юношам уже откуда-то известно об этом?

Стараясь не привлекать к себе внимания, я ускорила шаг. Впрочем, они были так увлечены, что даже не заметили, как я приблизилась к ним на расстояние нескольких шагов. Услышанное лишь усилило мои подозрения.

— …Шло, как и задумывалось, — проговорил старший, и его губы искривились в презрительной улыбке. Дюжий и рыжий, он, казалось, был готов хоть сейчас подраться. Его руки так крепко сжимали корзину, что даже побелели. — Полагаю, нам повезло, что так получилось.

— Кто-нибудь видел, как ты вошел или вышел? — с видимым беспокойством спросил второй юноша. Более высокий и стройный, чем его собеседник, он то и дело откидывал падавшие ему налицо пряди грубых, черных волос.