Предводитель убийц выехал вперёд, и все узнали восточного чжуки. Зычный голос сына шаньюя выдавал в нём человека, привыкшего командовать войсками. Он обратился к людям:

— Воины! Вы видели как исполнилась воля богов. Так Великое Небо карает отступников, принимая их в жертву. Тумань позволил совершиться несправедливости, когда у нас отняли земли Ордоса, и его наказали боги. Я, Модэ, его законный наследник, отныне ваш шаньюй! Мы вернём себе Ордос и заставим врагов трепетать перед именем хунну!

Люди Модэ радостно завопили, приветствуя нового властелина, и вскоре бывшие охранники Туманя их поддержали. Модэ приказал всем ехать в ставку. Десятку своих людей он велел тайно похоронить тело Туманя, как погребают принесённых в жертву: без почестей и быстро.

Модэ уехал, оглянувшись лишь раз, но не на изуродованное тело отца, а на опушку леса, туда, где между бронзовых стволов сосен едва виднелась гибкая женская фигура в огненно-алом платье. Он не посмел ей улыбнуться при всех. Свою благодарность он выскажет ей ночью.

Глава 8. Власть

Из событий, последовавших за возвращением Модэ в ставку шаньюя, Гийюю запомнились растерянная суета и страх людей, речь, которую держал перед ними повелитель, отрубленные головы тех немногих, кто попытался протестовать.

Сигнальные стрелы повелитель не применял — хватило людского страха и быстрых, чётких действий военачальников Модэ. Служители богов могли бы поднять голос против отцеубийцы, но им запечатали уста щедрые дары и вид готовых на всё воинов.

Яньчжи Сарнай и её сына не выпускали из их юрты, окружив её двойным кольцом охраны. Модэ сказал Гийюю, что тот головой отвечает за них.

Из ставки к охотящимся князьям помчались вестники, и вскоре главы родов явились на Совет. Прибыл и князь Басан, ведь ему сообщили, что от его благоразумия зависят жизни его дочери Сарнай и внука.

Басан и его сторонники на Совете оказались в меньшинстве. Поглядев на отчаянных воинов Модэ, на ледяные глаза молодого шаньюя, большинство предводителей родов поостереглись противиться ему.

Сжимая копьё, Гийюй стоял у входа в белой юрте правителя и наблюдал за Советом. Родич Модэ по матери, глава рода Хуань почтительно приветствовал молодого шаньюя и выразил надежду на то, что теперь хунну воспрянут и вернут себе всё несправедливо отобранное у них врагами.

Сидя перед князьями, Модэ повторил им то, что говорил воинам: «Мы вернём себе Ордос». Глаза предводителей заблестели — князьям предлагали то, о чём они давно мечтали. Они благосклонно выслушали длинную речь седовласого Пуну. Уважаемый государственный судья провозгласил Модэ «возведённым на престол Небом великим шаньюем», и тот невозмутимо принял пышный титул.

Совет завершился так, как многие и предполагали — Модэ во всеуслышание обвинил князя Басана в отравлении своей матери и приказал взять его под стражу. Государственный судья взялся за расследование преступления. На это по обычаю отводилось не больше десяти дней, а Пуну управился за несколько часов.

Разбирательство проходило на окраине ставки шаньюя, у специально разожжённого костра. Гийюй стоял там среди воинов, смотрел на благообразное и с виду бесстрастное лицо дяди, и думал, что прежде не догадывался о том, насколько сильно тот ненавидит главу рода Лань.

Два сильных, знатнейших рода, Лань и Сюйбу, издавна соперничали, и теперь предводитель Сюйбу торжествовал. Вспомнив несчастную Жаргал, Гийюй понял, что дядя никогда не разрешил бы ему жениться на девушке из рода Лань, даже если бы её не выдали замуж за повелителя.

Когда голые ноги связанного Басана сунули в костёр, он быстро признался в том, что пытался убить Модэ и приказал отравить яньчжи Навчин, первую жену Туманя.

Но даже когда его ступни превратились в чёрные головёшки, охрипший от крика, побагровевший, обделавшийся от боли Басан упорствовал, отрицал то, что в преступлении были замешаны его дочь, сыновья или другие родичи. Он взял всю вину на себя. Видно и впрямь очень любил своих детей.

С упрямством обречённого судья ничего не смог поделать. Пуну вынес приговор и приказал отрубить голову Басану, но преследовать его детей оснований не было.

Старшие сыновья Басана, сжав зубы, смирились с тем, что ничего поделать не могут — их отец признался в преступлении, а мстить за казнённого по закону нельзя. Лишь самый младший сын, шестнадцатилетний юноша, кинулся с мечом на Пуну. Его пристрелили на месте: поднявших оружие на судью наказывали смертью.

Новый глава рода Лань склонил голову перед молодым шаньюем, признавая его власть. Теперь люди задавались вопросом, как Модэ поступит с ненавистной мачехой и младшим братом.

Гийюю докладывали, что когда Сарнай сообщили о смерти мужа, она упала без чувств. Очнувшись, она долго рыдала, рвалась из юрты, чтобы увидеть тело Туманя — её грубо водворили обратно.

Маленький Ушилу просил пропустить его к старшему брату, но стражники оставались непреклонными. Рабыни, приносившие ужин Сарнай с сыном, говорили, что она сидит на постели уже с сухими глазами, крепко прижимая к себе заплаканного мальчика.

* * *

В слабом свете очага юрты багровый шёлк казался чёрным. Большие куски дорогой ткани покрывали два наспех сколоченных дощатых гроба. Таким же шёлком гробы устлали изнутри. Данзан, новый глава рода Лань, сам уложил в них обмытые рабынями, переодетые тела отца и брата, отсечённую отцовскую голову.

На лице шестнадцатилетнего Алтана с полуоткрытым ртом застыло выражение негодования, а морщинистое лицо старого князя Басана, напротив, было спокойным — смерть принесла ему освобождение от страданий.

Отец, отец.

Басан умер в муках, но спас своих детей, не позволил врагам обвинить их. Если бы Алтан не поддался безрассудному порыву отомстить судье, он был бы жив. Младший брат позволил чувствам одержать верх над разумом и погиб. Старшие будут действовать иначе.

Второй брат Астай уже отбушевал, осыпая проклятиями судью Пуну, его подручных, злобного выродка отцеубийцу, по недосмотру богов забравшегося на престол шаньюев, и теперь стоял молча. Сам Данзан тоже хотел бы выплеснуть горе в крике, но нельзя. Он теперь возглавляет род Лань и должен вести себя подобающим образом.

Брат пошевелился и опять пожелал убийцам отца мучительной смерти. Данзан тихо произнёс:

— Они умрут. Это я тебе обещаю. Но позже. Сейчас нам надо думать о другом.

— Это о чём же?

К сожалению, Астай не обладал быстрым умом. Данзан пояснил:

— Мы не можем сейчас начать возмущаться. Наша сестра в руках у Модэ. К тому же у него здесь больше сторонников.

— Скопище холощёных баранов! Трусливые овцы, чтоб им стать пищей для волков! — громко обругал