кухонная утварь. Рядом пристроился посудный шкаф с глиняной и фарфоровой посудой.

Хенни преувеличила, когда сказала, что ничего не успевает сделать. К тому же ей помогала хозяйка дома.

На столе выделялся длинный хлеб с аппетитной треснувшей корочкой, маленькие румяные булочки и кренделя.

На овальном блюде сельдь — красиво уложенная и посыпанная тонкими кольцами лука.

Сыры — светло-жёлтый с мелкими дырочками и кремовый с крупными — нарезаны на доске тонкими ломтиками, как и копчёное мясо с колбасами.

Глаза Ники перепрыгивали со слоёного пирога со щукой на закрытый фруктовый пирог, с печенья, покрытого ореховой и маковой обсыпками на засахаренные орехи и сухофрукты, с серебряного кувшина для пива на хрустальный графин для вина.

Ника готовить не любила и, можно сказать, не умела. Могла приготовить простые в исполнении и не трудозатратные блюда — овощной суп, лёгкий салат, омлет с зеленью, парочку бутербродов с разными начинками, рыбу в духовке. С детства любила торт Медовик и умела его готовить. Однако с тех пор, как села на диету, его не делала.

Впервые за последние годы Ника не могла отвести глаз от съестного изобилия на столе. Руки сами тянулись к тарелкам с изысками; от ароматов и запахов кружилась голова; сосало под ложечкой; есть хотелось зверски.

Ника испугалась. В ней однозначно что-то «сломалось». Тренированной годами выдержки как и не было. С сумасшедшей скоростью она мысленно считала калории того или иного блюда.

Усилием воли унимала разгулявшийся аппетит. Маленькими глотками запивала бутерброд с маслом и сыром, сдерживая себя, чтобы не затолкать его в рот и не проглотить одним махом.

С последним глотком молока пришло осознание, что беспокоиться о подсчёте калорий в съеденных продуктах больше не нужно. Руз может позволить себе есть, что хочет, и до обеда она подождёт. Мысль, чтобы под любым предлогом уклониться от застолья с гостями позорно капитулировала.

Ника с облегчением выдохнула. Пожалуй, ей лучше убраться из кухни от греха подальше и сжечь «улики» в гостиной, пока там никого нет.

Она встала, прижимая юбку к бедру, удерживая норовившие выпасть бумаги.

Госпожа Маргрит остановила проходившую мимо неё дочь и осмотрела её причёску:

— Нужно было сделать начёс, уложить волосы выше и завить локоны.

Ника машинально тронула ладонью затылок. Нащупав шишку, поморщилась и состроила жалостливую гримасу:

— Причёсываться больно, голова болит, — глянула на ссутулившуюся Хенни. Испуганно моргая, она подавала ей умоляющие жесты молчать.

«Шкатулочка-то тю-тю, больше нечем шантажировать Руз?» — победно посмотрела на неё Ника и продолжила:

— Так тоже хорошо, — перебросила часть волос со спины на плечо, закрутила их тугим жгутом и отпустила. Они тут же разошлись пышной кокетливой спиралью — не волосы, а чудо!

Мама одобрительно кивнула и остановила взор на домашней обуви дочери.

— Хенни не принесла тебе туфли? Хенни?.. — повернулась она к служанке и та ворчливо ответила:

— Приготовила их, хозяйка, как вы и велели — с большими синими бантами. В шкапе стоят. Подам госпоже Руз перед приходом гостей.

— Сама возьму… в шкапе, — хмыкнула Ника, мелкими шажками пробираясь к выходу. Узнать бы только, где тот шкаП.

— Да подам я, подам, — не смолчала раскрасневшаяся Хенни, поправляя съехавший на лоб чепец. — Я ж семижильная. Вы, хозяйка, мне ещё два месяца назад обещали нанять в услужение расторопного мальчишку. Всё обещаете, обещаете и не делаете. Я говорила вам о младшем сыне бочкаря, помните? Ладный такой мальчишка, шустрый. Сейчас бы за огнём приглядел, торфа бы поднёс, воды набрал, ковёр раскатал.

Госпожа Маргрит, не оборачиваясь и продолжая перебирать рисовую крупу, спокойно ответила:

— Ты, верно, позабыла, Хенни, что я тогда тебе ответила и что ты на это сказала.

— Что… сказала? — через плечо бросила служанка.

— Забыла, — вздохнула госпожа. — Я сказала, что нанять мальчишку можно хоть сейчас, но, поскольку он станет делать часть твоей работы, о которой мы договаривались и за которую Якоб платит тебе жалованье, ты будешь получать меньше ровно настолько, насколько станешь меньше работать. Разве не так было сказано?

Хенни чихнула, вытерла нос полой передника и вздохнула:

— Так-то оно так, — замолчала, покачала головой и, заглянув в утятницу, добавила: — Как-то работы больше становится. Вроде всё как всегда, а чтобы всюду поспеть, я спать меньше стала. Не могу понять почему. Прибавили бы к жалованью пять стюверов17 что ли. Вот упокоившийся хозяин, мир праху его, — Хенни поспешно перекрестилась, — мне к каждому празднику гульден давал.

Ника следом за женщиной осенила себя крестным знамением, да так ловко, будто всю жизнь только это и делала. Присматривалась к Хенни. Высокая, крепкая, с большими сильными руками она была девица деревенская, слабой и измождённой не выглядела — кровь с молоком.

Перекрестилась и госпожа Маргрит:

— Ты знаешь, в каком положении мы находимся после смерти господина Лукаса, упокой, Господь, его душу. Не один раз говорила тебе искать другое место. Письмо рекомендательное дам хорошее.

— Привыкла я к вам, хозяйка. Люблю вас всей душой. По осени будет десять годков, как служу у вас.

Ника отметила, что за десять лет служанка не только успела узнать всю подноготную семьи Ван Вербум, а и стала им почти родной. Она была у двери, когда услышала за спиной голос госпожи Маргрит:

— Руз, давай-ка, помоги нам. Постели на скатерть дорожку белую кружевную, мою любимую, поставь на стол китайский сервиз, расставь бокалы.

— Накрыть на пять человек? — обернулась Ника. — Кто придёт с господином Ван Деккером?

— Якоб не сказал, но предупредил, что гость будет именитый, из Амстердама. Кого ещё может привести к нам на обед господин губернатор, если не себе подобного? — улыбнулась мама.

Сидя перед очагом на корточках, Ника жгла бумаги — сминала их и одну за другой бросала в ярко горевший в горшке торф. Торопилась, будто в дверь стучали законники, позвякивая наручниками и гремя кандалами.

— А что это вы делаете? — раздалось над её головой.

Ника от неожиданности вздрогнула и чуть не села на попу. Хенни подкралась неслышно и с любопытством смотрела на скатанные в шары бумаги, лежавшие сбоку от молодой госпожи.

— Много будешь знать, совсем перестанешь спать, — пробурчала Ника.

Хенни поджала губы и, громко стуча подошвами деревянных башмаков, направилась к буфету. Из нижнего ящика достала кружевную дорожку и постелила по верху ковровой скатерти на столе.

— Завтра я пойду с тобой на рынок, — сказала Ника. Очень хотелось посмотреть на горожан и город эпохи Возрождения. От предвкушения и волнения подрагивали пальцы рук.

— Пойдёте вместо хозяйки? — Хенни разглаживала складки на дорожке. — Вы встанете так рано?

— Если разбудишь меня, то встану.

— А