– Наверное, вы правы… – согласилась НадеждаНиколаевна и тут же зашлась хриплым кашлем.

– Вам, душечка, хотя бы чаю горячего выпитьнужно! – переполошилась регистраторша. – Я как раз чайник поставила…больных все равно нет. Выпейте со мной чашку!

Надежда горячо поблагодарила старушку и вынула из сумочкиспециально припасенный для такого случая пакет с шоколадными конфетами.Старушка достала из ящика стола две чашки, чайные пакетики и разлила чай.

– Из пакетиков, конечно, чай не настоящий, –проговорила она, пододвигая чашку Надежде. – Но тут особенно неразгуляешься, все-таки на работе – не дома…

– Да что вы, хороший чай! – успокоила ееНадежда. – Извините, а как вас зовут?

– Альбина Францевна, – представиласьрегистраторша.

– Ну, как меня зовут, вы знаете, – проговорилаНадежда, выкладывая конфеты в вазочку. – А раньше, я помню, здесь работалаВарвара Степановна…

– Ох, – старушка скорбно опустила глаза ивздохнула, – Вареньки не стало!

– Да что вы! – Надежда округлила глаза, сделаввид, что поражена новостью. – Умерла?

– Хуже!

– Что может быть хуже?

Альбина Францевна боязливо огляделась по сторонам ипрошептала:

– Ее убили!

– Боже мой! – Надежда Николаевна всплеснуларуками. – Как же это случилось?

– Подробностей не знаю. – Старушка отпила чаю ипечально добавила: – В наше время, душечка, человеческая жизнь ничего не стоит!Может быть, какой-нибудь наркоман…

– Такая приятная была женщина! – продолжалаНадежда. – Ведь она, кажется, не всегда работала в поликлинике?

– Конечно! – подхватила Альбина Францевна. –Варенька раньше на радио работала, редактором… но потом, с возрастом, сталаплохо слышать и ушла.

– Да, слышала она плохо! – со знанием деласогласилась Надежда Николаевна.

– Здесь это ей тоже мешало, – вздохнуластарушка. – Правда, иногда из-за этого Варенька путала карточки. Но мывсегда старались ей помочь. У нас здесь, вы знаете, душечка, вообще подобралсязамечательный коллектив! Все женщины интеллигентных профессий. Варенькаработала на радио, я – в театре…

– В театре? – заинтересованно переспросилаНадежда.

– Ну да, – Альбина Францевна приосанилась, –я была актрисой… травести… играла мальчиков, девочек…

– То-то у вас такой замечательный голос! –подольстилась к ней Надежда. – Звонкий, молодой…

– Да, душечка… – Старушка вздохнула, взгляд еезатуманился. – Кого я только не играла – Буратино, Карлсона, Кая в«Снежной королеве», Мальчика-с-пальчика… раньше, в советские времена, япереиграла всех пионеров, какие только есть в репертуаре… помните, был такойспектакль «Друг мой Колька»?

Надежда смутно припомнила далекое детство, школьныйкультпоход в театр, взрослых людей в красных галстуках, разговаривающихнеестественно звонкими голосами и усиленно изображающих детей.

– Еще была пьеса «А с Алешкой мы друзья»… –вспомнила она. – Очень хорошая пионерская комедия.

– В этой я не играла. – Старая актриса поджалагубы. – Всюду, душечка, интриги… эту роль у меня буквально из-под носаувела эта бездарность, Марианна Самокатова. Зато я играла Витю Малеева… и ещеКолю Колокольчикова в «Тимуре и его команде»… и вообще, Федор Кузьмич очень меняценил!

– Федор Кузьмич? – переспросила Надежда.

– Ну да, Федор Кузьмич Короедский, наш главныйрежиссер. Большой талант!

Надежда Николаевна решила, что начался вечер воспоминаний, идумала, как бы повернуть разговор в другую сторону, но старушка и самаспохватилась:

– Что это я все о себе? Остальные женщины у нас былитоже очень интересные! Нинель Андреевна – бывший ведущий инженер, крупныйконструктор сельскохозяйственной техники. Комбайны, косилки, сноповязалки…впрочем, я в этом не разбираюсь. Но она была очень, очень уважаемымспециалистом в своей области. Один раз ее даже лично министр отметил, МихаилИванович Топтыгин. И премию она получила большую за какую-то особеннуюсноповязалку. – Альбина Францевна подлила себе еще чаю, положила за щекуконфету и продолжила: – Опять же Офелия Филаретовна – тоже интересная личность.Перешла к нам не откуда-нибудь, а из самого Эрмитажа!

– Да что вы! – отозвалась Надежда, почувствовав,что собеседница ждет от нее подобной реакции. – Неужели из Эрмитажа!

– Да. – Альбина Францевна отпила еще чаю. –Правда, ушла она оттуда не по собственной воле. Можно сказать, со скандалом.Представляете, заснула на рабочем месте, и ее застукал сам директор! Обходилзалы музея и увидел, как она спит на посту. Так что пришлось увольняться. Ноона говорит, что даже довольна. Там, говорит, очень скучно было – сидишь целыйдень и смотришь на одну и ту же картину. Всю ее, говорит, уже запомнила –натюрморт французского художника Пьера Монталье. Народ в этот зал почти незаходил, так что она весь день проводила один на один с этим натюрмортом.Главное, очень аппетитно все на нем изображено, очень жизненно, так что дообеда смотреть просто невозможно, так и тянет в столовую. А потом, когдапоешь, – в сон клонит. Через этого самого Монталье она и пострадала, невыдержала воздействия классического искусства. А у нас в регистратуре как-топоживее, целый день люди, разговоры, опять же коллектив хороший, все такиеинтеллигентные, образованные женщины подобрались, есть с кем поговорить оживописи, о театре, о литературе…

– О сноповязалках, – машинально вставила Надежда.

Альбина Францевна не расслышала ее реплику и продолжила:

– Правда, начальница наша, Прасковья Савельевна, издругого теста, без образования. Она по профессии – руководящий работник…

– Что, есть такая профессия? – удивилась НадеждаНиколаевна.

– А как же! Ее, Прасковью Савельевну, всю жизньперебрасывали то на легкую промышленность, то на сельское хозяйство, то накультуру и образование. Она говорила, что ей все равно, кем руководить, лишь быруководить. Специфика отрасли не имеет значения. Только на черной металлургииникогда не работала, и еще на тяжелом машиностроении: там, говорит, женщин неочень уважают.

– И что – правда, без всякого образования?

– Ну, не то чтобы без всякого… шесть классов онавсе-таки окончила. Зато очень большие организаторские способности.

– А что ж тогда она к вам попала, в регистратуру?

– Ну, все-таки возраст… выбрала работу полегче, менееответственную, но все же руководящую.

– Да-а… – протянула Надежда, – как жалкоВарвару Степановну… Что ж, и родных у нее не было, одна жила?

– Что-то она говорила… кажется, был внук… хотя нет, унее детей-то не было никогда, стало быть, это, наверное, внучатый племянник,дальний родственник совсем. Но помогал ей иногда, продукты привозил… Как же егозвали-то? – Альбина Францевна виновато улыбнулась. – Нет, невспомнить…