– Я же говорил, Краснова! – похвалил меня Слободан. – У вас талант, и с этим не поспоришь.

Скромно поулыбавшись, я скосила глаза – слышали ли остальные. Но студентики, воспользовавшись тем, что Слободан уделил внимание мне, болтали вполголоса. И как раз кто-то с придыханием произнес: «Вольпина…».

И здесь она!..

Я стиснула в кулаках авлос, и Слободан Будимирович проворно его отобрал.

– А вот с музыкальными инструментами, Краснова, надо обращаться бережно, – мягко поругал он меня, прочищая мундштук флейты и заботливо убирая ее в футляр. – Они же живые – инструменты. Вы разве не чувствуете?

– Нет, – ответила я машинально, прислушиваясь – что там опять совершила супердевочка Карина.

– Жаль, – огорчился Слободан. – А вот Елена чувствовала. Кстати, как у нее дела? Она вам не писала?

Упоминание о сестре мгновенно притушило злость. Я забыла про выскочку Вольпину и посмотрела на декана.

– Нет, не писала, – ответил я. – Но она сразу предупредила, что у нее не будет времени.

– Значит, и правда – нет времени, – улыбнулся он мне, показав ямочки на щеках, но чем-то его улыбка мне не понравилась.

– Вы не знаете, где она проходит стажировку?

После моего вопроса Слободан опустил ресницы, и покачал головой:

– Увы, не знаю. Программа стажирования выпускников всегда засекречена. Но вы не волнуйтесь, Краснова. Я уверен, что Елена прекрасно справится с заданием.

С заданием?.. Это звучало как-то… как-то не очень.

– А ваша задача, – продолжал Слободан, – в пятницу очаровать первокурсников. Играем так, чтобы они поняли, что искусство – страшная сила!

Он ободряюще кивнул мне, но это не помогло избавиться от занозы где-то в груди. Секретная стажировка… нет времени писать… Нет времени у Ленки? Да она умудрялась в один день сделать столько, сколько я за год не успела бы…

– В четверг сделаем генеральный прогон, – сказал мне на прощание декан, – а в пятницу я отпрошу вас с лент господина Облачара.

– Идёт, – пробормотала я.

Играть на дудке было всяко веселее, чем слушать бубнёж Миляна Марковича.

В четверг мы прекрасно спелись, и в пятницу перед началом ленты расположились в аудитории – совсем как в прошлом году. Слободан Будимирович сел на ступеньки кафедры, устроив на коленях гусли, я устроилась чуть поодаль.

Едва приоткрылись двери, и послышался веселый галдеж студентов, Слободан скомандовал: «и-раз», – и мы начали играть.

Хрустальная, серебряная, переливчатая и сказочная мелодия наполнила аудиторию и выплыла в коридор. Галдеж мгновенно прекратился, и в зал один за другим начали заходить студенты – мелкими шажками, восторженно распахнув глаза… Я знала, какое впечатление производит наша игра. Что-то незнакомое и знакомое одновременно, отчего сердце начинает трепетать и замирает… Да, нам удалось зачаровать всех. И теперь все первокурсники стояли безвольной толпой, таращась на нас и не смея пошевелиться.

Все – да не все!

Я чуть не сбилась с дыхания, когда увидела, как из-за чьего-то плеча выглядывает Кариночка Вольпина. И, судя по всему, на нее колдовская музыка не подействовала. Она улыбалась и подмигнула мне, а потом прыснула в кулачок.

Неужели у совершенства абсолютно отсутствует слух?!.

Или ее защищают девяносто восемь процентов?

Что ж, у меня есть, чем удивить «конфетку».

Я без труда вызвала в памяти озеро, залитое лунным светом, белых лебедей, бесшумно скользящих по зеркальной глади…

Первокурсники ахнули, увидев мою иллюзию. Получилось очень хорошо – даже ветер пробежал от стены до стены. Прохладный ночной ветер, напоенный ароматами лесных трав.

Лебеди изящно изгибали длинные шеи, расправляли крылья – белые, как снег. Продолжая выводить мелодию, я с удовольствием окинула взглядом озеро и вдруг заметила черное пятно, мелькнувшее между белыми птицами.

Черный лебедь?... Но я не думала о черном лебеде… Он здесь вовсе ни к чему.

Черная тень снова метнулась и пропала.

А может, и не было никакого черного лебедя?

Я чуть сфальшивила, когда черная птица промелькнула – по озеру пошла рябь, а белые лебеди заволновались. Я пыталась разглядеть за белыми шеями черного лебедя, но тот будто прятался. Шорох в камышах заставил меня чуть повернуть голову, и в это время мне прямо в лицо бросилось что-то темное, похожее на клочья дыма или… на черного лебедя!..

Вскрикнув, я уронила флейту и заслонилась рукой.

Иллюзия пропала, гусли жалобно звякнули, и Слободан Будимирович уже стоял рядом со мной, встревоженно поддерживая.

– Что случилось, Василиса? – прищелкнул пальцами, освобождая от заклятья студентов, и в аудитории сразу стало шумно.

– А что это было? – спрашивала тоненькая блондиночка, хлопая нарощенными ресницами. – Это лебеди были, да?

– И куда все пропало? – кудрявый, как баран, первокурсник крутил головой. – И почему пропало?

– Оступилась на каблуках, – сказала я громко и отстранилась от преподавателя. – Со мной всё в порядке.

Но в порядке не было. Сердце до сих пор колотилось, и в голове звенело, будто мне двинули гуслями по макушке.

– Хорошо, – произнес Слободан с некоторым сомнением и отпустил меня.

Студенты ничего не заметили и продолжали обсуждать иллюзию, которую я только что им показала. Все – но только не Кариночка. Она подскочила ко мне прытко, как козочка, и сказала, участливо заглядывая в лицо.

– Что-то не так пошло? Да, Василиса? Иллюзии – это ведь непросто, тут нужен особый талант…

И эта мерзавочка даже подхватила меня под локоть, помогая спуститься в зал.

– Демонстрация закончена, – громко объявил Слободан, – прошу первокурсников рассаживаться по своим местам. Поблагодарим мою ассистентку – Краснову Василису, студентку второго курса.

Перваки захлопали. Некоторые – даже с восторгом.

Под аплодисменты я дошла до двери, постаравшись сохранить самый невозмутимый вид, но на пороге оглянулась.

Слободан Будимирович уже начал лекцию, только Вольпина, сидевшая в первом ряду (кто бы сомневался, что в первом!), не смотрела на него. Оглянувшись через плечо, она смотрела на меня. И улыбалась уголками губ. Только улыбка была противной. Насмешливой и даже гадкой.

Я еле сдержалась, чтобы не состроить в ответ гримасу, а когда вышла в коридор и прошла до лестницы, остановилась, как вкопаная. Не была ли та черная птица проделкой Вольпиной? Но можно ли вмешаться в чужую иллюзию – я понятия не имела. Спросить у кого-нибудь из преподавателей? Прочитать в учебнике?

На ленту к Облачару я не пошла, а просидела в коридоре, дожидаясь, пока закончатся занятия у первокурсников. Когда прозвенел звонок, и перваки табуном высыпали в коридор, я спряталась под лестницей, пропустив их, а потом пробежала в аудиторию.