Под веснушками его лицо пошло красными пятнами, какие Аби часто видела на лице его отца и старшего брата, но никогда раньше у Дженнера.

Он побежал через зал, молодой человек, которого, как казалось Аби, она любила, затем остановился, оглянулся и обвел всех обвиняющим взглядом:

– Вы же этого не понимаете! Как она этого не понимает?! – Дженнер ткнул пальцем в Бодину. Он почти кричал, как Гавар. – Дар ушел. Ушел раньше, чем я успел понять, что он у меня был. И Мейлир прав, он не возвращается. Все, что у меня осталось, – это зияющая дыра там, где раньше был Дар, и все, что я могу сделать, – это притворяться, будто его никогда не было. Потому что если я начну питать надежду, то буду вглядываться в эту зияющую пустоту, пока она меня не поглотит.

В наступившей тишине слышны были только глухие рыдания Дины. Она схватила свою собачонку и уткнулась в нее лицом, плечи ее тряслись.

Аби дрожала, но не от страха. Она не боялась Дженнера, даже охваченного такой отчаянной яростью. Потому что она знала его сердце, хотя не догадывалась в полной мере, до какой степени он себя ненавидит.

Аби вспомнила день приезда в Кайнестон, как она впервые увидела его у ворот. Как легко и непринужденно он упомянул тогда об отсутствии у себя Дара. Она вспомнила их разговор в библиотеке, где Дженнер показал ей портрет Сосиджинеса Парвы, Бездарного ребенка, которого вычеркнули из истории семьи. С какой горечью звучал его голос, когда он говорил о пустой птичьей клетке, увядшем цветке, пустом нотном листе, изображенных на портрете. Они символически передавали мир Бездарного, как его видели обладавшие Даром.

Сейчас Аби узнала страшную правду. Пустая птичья клетка, увядший цветок, пустой нотный лист – так Дженнер воспринимал себя в мире.

– Но ты залатал эту дыру, – сказал Мейлир, поднимаясь и делая несколько шагов в сторону Дженнера. – Ты наполнил ее добротой и честностью. Благодаря тебе с рабами в Кайнестоне хорошо обращаются. Ты управляешь землями Джардинов не столько ради безграничного обогащения вашей семьи, сколько ради процветания арендаторов и рабочих. Ты всегда будешь для меня примером. Твоя семья самая могущественная, и ты самый лучший ее представитель.

Дженнер смотрел на Мейлира, его грудь вздымалась и опускалась, – казалось, ему трудно и больно дышать.

– Я мог бы быть самым лучшим, – сказал Дженнер, проводя рукой по лицу. – Но бывают ночи, когда я лежу без сна и думаю, что готов быть чудовищем: жестоким, как мой отец, бездушным, как Сильюн, безрассудным, как Гавар, – все в одном лице, лишь бы только у меня был Дар.

«Ты так не думаешь!» – хотелось крикнуть Аби.

Ну конечно, он так думал. Он не мог иначе, потому что всю свою жизнь он провел среди людей, которые считали его бесполезным и никчемным. Аби вскочила.

– Это несправедливо! – выкрикнула она. – Так не должно быть, нельзя ценить владеющих Даром выше тех, у кого чистое и доброе сердце.

– Не должно быть, – кивнул Дженнер, – но так есть. Аби, неужели ты думаешь, что это можно изменить? А ты что думаешь, Дина? Попробуйте, удачи вам.

Дженнер взглянул на Аби, развернулся и ушел. Потрясенная, она стояла и смотрела, как за ним с грохотом захлопнулись массивные двери из мореного дуба.

Кто-то коснулся ее плеча, Аби обернулась.

– Мне очень жаль, – тихо сказал Мейлир. – Дженнер убежден, что мы все считаем, будто быть Бездарным хуже смерти. Прошу прощения за него.

Аби внимательно посмотрела в глаза наследнику Хайвителя.

– В нашем обществе Дар ценится превыше доброты и благородства, – произнесла она. – И вы действительно думаете, что это можно изменить? Мой брат тоже так считает? Скажите мне, что случилось с Люком?

– Да, – ответил Мейлир. Взгляд у него был чистый и ясный, а в голосе было нечто такое, от чего у Аби по телу пробежала дрожь. – Приходите ко мне после обеда, я вам все расскажу.

Когда Мейлир в сопровождении матери и Дины покинул зал, все члены клуба обступили Аби, выражая ей живейшую поддержку. Все хотели, чтобы Люк поскорее вернулся. Они были уверены, что Дина в кратчайшее время придет в себя и возьмется за дело. Даже если этого не произойдет, они всё сделают без нее.

Никто и словом не обмолвился об уходе Дженнера.

– Мы без Дины остановили работу Милмура! – выпалила Рени, и Аби готова была расцеловать ее.

Но она понимала, это чистое безумие приступать к освобождению Люка без хотя бы одного Равного в группе спасения. Дина Матраверс должна к ним присоединиться. На кого им еще надеяться?

Неужели все обстоит именно так? Без Равных у них нет шансов?

Аби нужно было все хорошенько обдумать, и она отправилась в наилучшее, как она всегда считала, для этого место – в библиотеку. В Хайвителе она была великолепной. Аби, подальше от посторонних глаз, устроилась в кресле в углу с увесистым фолиантом, где были собраны исторические сведения по самым известным поместьям, там была глава, посвященная Эйлеан-Дхочайсу. На старинных гравюрах он выглядел таким же впечатляюще красивым, как и Хайвитель.

В Британии было всего два поместья на островах, как раз на них и находились сейчас Аби и Люк. Аби не была суеверной или мистически настроенной, но она увидела в этом некий знак. Казалось, они синхронно отправились путешествовать, только в разных направлениях. Подобно ей, Люк преодолел водное пространство, чтобы попасть в замок, окутанный силой зловещего Дара, откуда он не может выбраться. Что ждет его там?

Чувство вины сдавливало, точно удав, и Аби обрадовалась как спасению, когда появились сестры Мейлира и предложили ей погулять в саду.

Сад замка располагался на пригорке и был настоящим оазисом с фруктовыми деревьями и роскошными цветниками. С трех сторон он был обнесен стеной, а открытой частью выходил к морю. Вопреки ожиданиям Аби, с моря дул не порывистый ветер, а легкий бриз, который едва волновал пышную зелень сада.

Аби пошла в сторону моря, чтобы полюбоваться видом, и вдруг ноги у нее подкосились, когда она поняла: то, что она сочла за террасу, оказалось каменным выступом, на головокружительной высоте уходившим далеко в море. Она почувствовала неприятную тошноту, когда посмотрела вниз, в пучину.

– Ты не упадешь.

Это прозвучало как нельзя кстати, потому что, услышав голос Мейлира, Аби от неожиданности вздрогнула. Она обернулась; он сидел в низком парусиновом шезлонге.

– Эта площадка называется «низкий выступ», и она защищена силой Дара. Мои предки сбрасывали с него злодеев: контрабандистов, работорговцев, мошенников, пиратов и прочих нечестивцев. Можно сказать, что мы, Треско, всегда противостояли злу и насилию и были приверженцами справедливости.

Мейлир говорил легко и непринужденно, но выражение его лица оставалось серьезным, даже мрачным. Аби обратила внимание на глубокие морщинки в уголках его глаз. Когда-то он много улыбался. Но только не теперь.

– И ради этой справедливости все средства хороши? Например, использовать простого мальчишку для убийства человека, чьи политические взгляды вам не нравятся?