– Ты мне желание должен, за мэра, помнишь?

– Помню, конечно, – ответил я, обнимая ее.

Она прошептала мне на ушко свое желание, и, хвала богу, оно полностью совпадало с моим. Я утащил ее в свою комнату, закрыв дверь изнутри, и включил музыку. На всякий случай, если пораньше явится с переговоров трудоголик-батя. А через час, надев мою футболку, Маринка спросила, закончил ли я свою писанину. Она все-таки вытащила из меня этот секрет, болтая как-то по телефону. А делали мы это почти каждый день. Я ответил – да, и Соломатина тут же заявила:

– Ну так тащи, зая! Ноутбук, кофе и круассан…

Я уставился на нее, думая: шутка или всерьез?

– Где я тебе круассан возьму, звезда моя? Мы не едим такое…

– Во французской пекарне на Красной Пресне, – засмеялась она. – Внизу пакет мой лежит, я купила, принесешь с кофейком?

– Конечно, милая, – ответил я и, надев шорты, направился вниз.

Читала она часа полтора. Не отрываясь и иногда подхихикивая. Съела два круассана, выпила две чашки кофе. А дочитав, взглянула на меня, улыбаясь:

– А дальше, зая? Что дальше? Что было, когда вы приехали домой?

– Все было.

– Это как?

– Папа с того путешествия ни рюмки в себя не влил. Как отрезало. В бизнес легко вошел. Очень сфокусировался как-то. И до сих пор вон как…

– А ты стал домоседом? – рассмеялась она. – Теперь понятно, почему тебя лишний раз из дома не вытащить.

– Ну да. Все так. А я – домосед.

– А мужиков из ангара? Инкассаторов? Поймали?

– Да вроде. Через пару дней по новостям проскользнула информация, что взяли их где-то под Всеволожском… Причем говорили, по данным банка, денег в машине было шестьдесят миллионов, а их взяли с пятьюдесятью пятью. Сдается мне, что Калинкин не только нас оттуда вывез…

– А ты понял, что этот Калинкин тогда говорил про первую любовь? Или как там это?

Я промолчал тогда, а Соломатина не стала больше ко мне приставать, наверно, что-то увидев у меня на лице.

Я много раз думал об этом. Сам много раз перечитывал эти строки.

…Когда-то давно, лет в восемь, я, взяв листок бумаги и ручку, начал писать историю о нашей собаке Лизке и ее приключениях, а написав, показал родителям. Они похвалили меня, но я и сам, как сейчас помню, был очень счастлив, что завершил задуманное и тут же нашел читателей. Эйфория! Восторг совсем маленького еще человека. Мурашки по всему телу.

С годами я забыл про писанину. Оставил ее. Играл в футбол, учился, влюблялся, танцевал, дрался, бегал, смеялся. А вот сейчас, спустя пятнадцать лет, открывая ноутбук, я ощущаю те же мурашки по телу, тот же мой детский восторг. Ту же эйфорию.

И я шепчу, засыпая: Господи, я каюсь, что оставил первую любовь свою. Каюсь и творю прежние дела.

Так я начал долгий путь, возвращение в мой городок, который я оставил когда-то очень давно. Возвращение в Мальпасо.

Утро началось весело: Соломатина, вскочив с кровати, в ужасе побежала в ванную. Проспала! Телефон с будильником разрядился. Маринка, недолго поскитавшись, уже два месяца работала в отделе маркетинга крупной торговой сети. Продажа парфюмерии. Я же третий год – заместителем управляющего дилерского центра «Audi» на Волоколамке. У папы. Мой рабочий день начинался на час позже, чем у Соломатиной, поэтому я думал остаться в постели, чтобы спокойно понаблюдать за ее беготней. Но не тут-то было…

– Зая, свари мне кофе! – требовательно прокричала она из ванной.

Некоторое время назад я перестал бороться с ее привычкой называть меня разными видами животных, сдавшись на милость победителя, и она почти сразу прекратила так делать. Но сегодня что-то опять прорвало. Видимо, еще не совсем проснулась.

– А где же «пожалуйста», милая? – пробормотал я. – Волшебное словечко где?

Слез с кровати и, натянув штаны и футболку, пошел на кухню. Мы уже полгода как снимали двушку на Нагорной и были очень довольны и проживанием отдельно от родителей, и квартирой, достаточно просторной для двоих, и ее расположением, удобным для перемещения к местам, где протекали наши рабочие будни.

Я за пять минут сварил турку кофе, и к моменту его разлива как раз и подоспела Соломатина, уже одетая, с феном в руках.

– Юрка, подстрахуй меня, а… С будильником… Сам знаешь, какую жесть Ольга мне там устраивает за опоздания…

– Я позже ложусь, – пробурчал я, – и хочу поваляться подольше…

– Юрий Юрьич, молодец, – заявила Маринка с сарказмом, – по ночам считать овец. Тоже мне друг называется!

Двумя глотками выпила кофе и побежала сушить волосы. И через семь минут пулей вылетела из квартиры, оставив аромат духов от Нины Риччи в прихожей и сибирского шампуня в ванной.

Я допил кофе и, не торопясь, начал собираться на работу.

– Тебе отец звонил, по местному, – заявил мой сосед по кабинету, главный технолог Миша Рожин. – Перезвони ему, а, Христа ради…

– Чего, мобильных нет, что ли? На местный звонил…

– Не бубни, Юрий Юрьевич, а действуй. А то он меня в первую очередь это…

Миша чуть присвистнул, изображая, что же с ним сделает мой папа, и я набрал его номер.

– Здорово, Юр, – приветствовал меня папа. – Метанись ко мне, а? Есть разговор.

– Конечно, пап, бегу, – весело закричал я в трубку и, положив ее на стол, действительно побежал к двери, громко топая. Миша, округлив глаза, смотрел на меня, а я вернулся к столу и снова взял трубку.

– Не переигрывай, – спокойно ответил папа, – дело срочное.

– Пап, ну что значит «метанись», я только что приехал…

– Повторюсь – дело срочное. Давай не гунди. Руки в ноги – и ко мне.

Папа снимал для себя офисные помещения в другом месте, на Краснопресненской, в ЦМТ, и добираться туда, а потом обратно, – это как минимум половина рабочего дня. Но делать нечего – поехал.

По дороге он еще раз набрал меня, уже на мобильный, и попросил, чтобы я не поднимался в офис, а шел сразу в кофейню на первом этаже.

Через час я приехал на место и, заказав американо, набрал папе СМС, что жду его.

Он пришел через десять минут. Без ежедневника, только с телефоном, необычно для него. И начал с места в карьер:

– Юра, надо в Питер ехать. В командировку. Есть один проект. Время начинать. Два даже. Но по одной линии. Вместе пойдут.

Я замер от неожиданности и промолчал чуть дольше, чем, видимо, ожидал папа. Он привык к моей мгновенной реакции.