Скандинавы не были единственными, кто мог демонстрировать «убийственную ярость», в которой животные повадки и поведение играли главную роль. В «Илиаде» есть упоминание и о греческих воинах, которые умели по собственной воле ввести себя в состояние «бешенства». Особенно обычным делом это считалось для спартанцев, и существует рассказ о неком Аристодеме, который впал в убийственную ярость, сопровождавшуюся определенными физическими изменениям, во время битвы против персов, состоявшейся при Платеях в Боэции (к северу от Коринфского залива) в 479 г. до н. э.

ИРЛАНДСКИЕ ЗВЕРИ

Древние ирландские герои также способны были проявить повадки животных и принимали пугающее обличье с целью нагнать ужас на своих врагов. Самым знаменитым из них был Кухуллин (начальный слог ку- обозначал «гончая» или «пес»), который в пылу битвы становился «одержимым». Но и многие другие воины способны были прийти в состояние «боевой ярости» во время сражений между ирландскими королями. Такой эффект считался результатом того, что дух пса вселялся в человеческое тело. В большинстве случаев ярость можно было остудить, обдав человека холодной водой.

Также встречается в ирландской литературе и упоминание о группах «людей-волков» (сродни берсеркам). В одном очень древнем документе «Койр Анманн» (издан в XVI веке) говорится о группе воинов древней Ирландии, известной как Лэгнех Фэлад. Они сражались на стороне некоторых древних королей, прославленных своей свирепостью. Лэгнех Фэлад вполне могли быть берсерками, хотя «Койр» утверждает, что они умели по-настоящему менять свой облик и превращаться в злобных волков, когда хотели. Взамен своей доблести и умения в битве они не требовали платы — только человеческую плоть, которую пожирали с пугающим и отвратительным наслаждением, в особенности — маленьких детей.

Чуть позже выхода в свет этого древнего текста английский историк Уильям Кэмден с насмешкой писал о «людях-волках с Типперери», которые, должно быть, являются последними потомками этих древних воинов. Истории о них, с издевкой пишет Кэмден, скорее всего — не больше чем плод воображения чрезмерно легковерных людей. Однако, несмотря на скептицизм Кэмдена, вера в существование древних Лэгнех Фэлад укоренилась в Ирландии, и образ их обрастал все более и более ужасными подробностями. Они якобы были последователями Кромм Круаха — «Кривого Кромма на курганах» — одного из старейших и самых кровожадных божеств Ирландии. Они практиковали человеческие жертвоприношения и могли по желанию принимать облик волков. Во время битвы они завывали как дикие звери, а в мирное время селились в местах, удаленных от человеческого жилья. Существовали на самом деле такие личности или нет, но идея о человеке-волке, якобы живущем в одиночестве в лесу и выказывающем людоедские наклонности, начала обретать форму.

Хотя к XII веку многие объединения берсерков Северной и Западной Европы были более или менее рассеяны и практически прекратили свое существование, память о них сохранилась, и само слово стало символом дикости и неприемлемого поведения. По мере того как большинство общин склонялись к оседлости и начинали вести более упорядоченный образ жизни, образ «дикого человека», подверженного приступам неконтролируемой ярости, оттеснялся все дальше в область неприемлемого. С животным поведением больше не следовало мириться. Волк — или человек, одетый в шкуру волка, — становился социальным изгоем и объявлялся вне закона.

Одними их первых, кто создал строгую и общепринятую систему законодательства в Англии, были викинги, которые с 800-х до середины 900-х годов оккупировали восточную часть страны — территория, ныне называемая Дейнло или Данелаг.[22]Хотя формально единство этой системы распалось около 950 г., части Дейнло и ее монархи существовали вплоть до XI столетия. Понятие Данелаг также применяется к системе законов, созданных в период правления саксонского короля Альфреда (847–899 гг.) и викингского правителя Гутрума Старого (умер в 890 г.). Эта система была попыткой узаконить «народное право», существовавшее в некоторых частях Англии (как саксонской, так и викингской), и отдельные законы непосредственно касались лиц, находившихся на периферии общества. К тем, кто восставал против всеобщего мира, убивая, мародерствуя и грабя, следовало относиться как к диким зверям, преследовать их и уничтожать. А животным, с которым таких людей идентифицировали, был волк. Новые законы использовали старое латинское изречение, по-видимому существовавшее со времен Римской империи: caput gerit lupinum («голову носит волчью») — для обозначения преступников и нарушителей покоя. Возможно, именно память о берсерках навела викингских законодателей на мысль отождествить волка со всем, что враждебно человеку (хотя римляне тоже могли к нему относиться сходным образом), но факт остается фактом: призрак этого животного маячил в общественном воображении как воплощение свирепого негодяя и опустошителя. Термин «волчья голова» стал олицетворением беззакония и мародерства во всем раннеанглийском мире. Он получил реальное значение юридического термина в законах короля Канута (Кнута), который обобщил юридические опыты своих предшественников. По законам Кнута этих антисоциальных личностей следовало отыскивать, преследовать и убивать как волков, конфискуя всю их собственность. Им не полагалось никакой юридической защиты. Они были изгнаны «за пределы мира» и определялись как смертельные враги людей законопослушных — и истинным долгом любой общины было давить их, как червей: словом, они стали «волчьими головами».

Поведение таких личностей только способствовало восприятию их как животных. Живя на периферии организованного общества, такие люди существовали за счет охоты в диких лесах. По мере того как английское население становилось более организованным, а законы применялись более целенаправленно, такие территории все чаще подпадали под власть и управление местной знати и монархов, а животные, обитавшие там, становились их собственностью. Дикарей, живших в лесах, оттесняли все дальше к границам обитаемых земель, и они сами становились почти животными.

Первый норманнский правитель Англии Вильгельм I (Вильгельм Завоеватель, 1066–1087 гг.) отобрал в свою пользу огромные пространства земли и превратил их в королевские парки, чтобы удовлетворять собственную страсть к охоте. Олени и другие животные, жившие в королевских парках, стали частной и неприкосновенной собственностью монарха, и «драконовские» законы стали применяться к тем, кто охотился и убивал их ради собственной выгоды — в число этих последних, разумеется, входили и дикари-лесовики. Безымянный монах XI века записал содержание некоторых законов, которые были изданы против людей, селившихся в «зеленых лесах», — лесовиков, или «волчьих голов»:

Если убьет кто оленя или лань,

Должно выло ослепить его.

Он запретил убийство оленей,

Даже убийство ланей,

Ибо любил оленей столь нежно,

Будто сам был их отцом.

Эти законы, конечно же, не прекратили и даже не ограничили охоту на лесную дичь — лишь окончательно заклеймили тех, кто охотился ради пропитания. Любой, кто убил животное в одном из королевских парков, считался теперь по закону грубым зверем и подлежал суровому наказанию, которое было бы более применимо к зверю. Постепенно общественное восприятие таких личностей начало меняться: если их уподобляли животным — значит, они и есть животные: они — «дикие волки» и не имеют отношения к человеческому обществу. Они избрали жизнь в чаще леса, вдали от цивилизованных людей, и поведение их часто походило на повадки зверей.