меня есть к вам еще вопросы.

— Да. Слушаю вас внимательно. — Блохин всегда был рад поболтать.

— Меня уже давно мучает один вопрос, — начал Василий Иванович, — когда в девяностом году объект упал с неба на землю он попал в ведение КГБ и поэтому сразу был засекречен. Верно?

Блохин утвердительно кивнул.

— Всем секретным делам в зависимости от уровня секретности присваиваются определенные номера. Номер может быть какой угодно, но перед ним ставится цифра ноль. Один ноль, два или три. Чем больше нолей, тем выше уровень секретности. Верно?

— Все так, — подтвердил ботаник.

— Тогда почему наш объект имеет номер 180878. Где его ноли? Или все-таки он не был засекречен?

— Объект был засекречен грифом совершенно секретно, что приравнивается к двум нолям и естественно у него есть соответствующий номер, присвоенный согласно правилам делопроизводства. Но помните я вам рассказывал о нашем руководителе Ершове? Своеобразный был человек. Его не устроил этот стандартный вариант, и он самостоятельно придумал номер объекту и указывал его во всех документах, связанных с работой над метеоритом. Не знаю из каких соображений он составил набор цифр 180878. Может быть для него это что-то значило.

В итоге придуманный Ершовым набор цифр как-то сам по себе приклеился за космическим телом и стал употребляться как в рабочей документации, так и в быту между сотрудниками. Из-за этого даже был конфликт с московским руководством. Я думаю, что объекту в итоге вернули бы свое настоящее наименование если бы его вскоре не законсервировали.

Во второй половине дня вернулся экспедиционный отряд со стойбища. Он увеличился в размерах за счет двух оленей груженых мешками, двух новых не знакомых эвенков, один из которых был в наручниках, и собаки. Девочки-следователя и криминалистов не было.

Ребров подошел поздороваться с прибывшими и сразу отметил опухшее лиловое ухо у того эвенка, который был в наручниках. Видимо опер с ним побеседовал по-свойски. В одном из мешков лежали изъятые ружья. Приклад одного из них привлекал к себе особое внимание красивой декоративной отделкой изображающей бегущих оленей. В других оказалось полусырое мясо, нарезанное на тонкие длинные ломти.

— Не удержались, чтобы не покрысятничать, — решив, что полицейские забрали у оленеводов недовяленное мясо, недовольно пробурчал про себя Василий Иванович, который был ярым противником злоупотребления служебным положением. — Потянуло на дармовщину.

— Вот вам еще одно раскрытие, — нерюнгринский опер подтолкнул вперед эвенка в наручниках. — Моя работа здесь закончена.

Никто не понял, что это значит, но именно на такой эффект и рассчитывал нерюнгринский опер, стремясь преподать свои достижения во всей красе.

— Я же говорил, что местный народец насквозь вижу. После того как Алтан у своего родственника на стойбище оставил вещи, которые он собрал с убитых, того обуяла зависть. Он решил сходить и посмотреть, не осталось ли там еще чего-нибудь чем тоже можно поживиться.

По-быстрому собравшись они пришли сюда, но к сожалению, после своего корыстного родственника ничего ценного здесь найти уже не смогли. Казалось бы, неудача, но не тут-то было. Это Якутия!

Опер ударил по плечу задержанного эвенка.

— Что же ты молчишь, друг? Или я должен все за тебя рассказывать?

— Чего мясу пропадать… — вяло промямлил эвенк фразу, которую ему, наверное, пришлось повторять уже много-много раз до этого.

И тут до Реброва дошло, что за мясо лежало в мешках, которое привезли олени. Его внутренности хотели вывернуться наизнанку. Василий Иванович сделал нечеловеческое усилие чтобы сдержать себя и не залить окружающих съеденным обедом. Взглянул на стоящего рядом Хромова, но тому было все равно. Никаких эмоций.

— Так вот, — продолжал опер, — наши товарищи собрали тела, сняли с костей мясо и спокойно отправились домой с добычей, а кости прикопали неподалеку. Сейчас криминалисты со следователем занимаются извлечением останков, а уже в лаборатории будут составлять из них пазл. Где человек, а где собака.

— Чего мясу то попадать… — снова повторил задержанный эвенк и тут Реброва прорвало. Он еле успел забежать за угол штабной палатки, где его благополучно вырвало на кусты голубики.

Первичные необходимые мероприятия на объекте были выполнены. Тела погибших людей обнаружены, правда причину их смерти установить вряд ли представится возможным в виду сложившихся обстоятельств. Территория падения небесного тела оцеплена. В ближайшее время должны были подвести необходимые материалы для восстановления ограждения, но это уже парафия Блохина. Оставалось только найти тех людей, которые сотворили здесь массовую бойню.

— Для их преследования солдат надо не менее взвода, — высказал свое мнение Хромов на совещании оперативного штаба. — Это же настоящие отморозки и у нас нет информации ни о их численности, ни вооружении.

Присутствующие были с ним согласны.

— У нас есть новый проводник с собакой. Сильных осадков в ближайшие дни не ожидается так что, думаю, нашей группе удастся быстро их нагнать. И главное, без силовой поддержки в контакт с преступниками не вступать. Мы не знаем кто они такие и чего от них ожидать. Постоянно поддерживаем связь по спутниковому телефону.

Спустя два часа группа преследования растворилась в лесу.

Бабай весь день не отвечал на звонки. Гудки шли, но трубку никто не поднимал. Это было не похоже на шефа и Горелый решил заехать к нему домой. Горелый был старым другом и правой рукой Бабая. На этих правах у него в бардачке всегда лежал свой ключ от автоматических ворот дома, в котором жил шеф. Не выходя из машины он с пульта открыл их и заехал во двор. Остановив лексус прямо перед входной дверью Горелый хотел постучать, но увидел, что она не заперта. Рука сразу инстинктивно потянулась к спрятанному за пояс пистолету.

Хозяина дома Горелый обнаружил в гостиной. Бабай сидел в кресле уставившись невидящим взглядом в стену. Его суровое, жесткое лицо, сплошь испещренное морщинами, было бледным как мел.

— Саня, — осторожно позвал шефа Горелый и тот вздрогнул, выйдя из забытья.

— А, это ты, Димон, — узнал он старого друга, — не услышал, как ты вошел. Выпьешь?

Горелый отказался. Бабай с трудом поднявшись из кресла и прихрамывая на левую ногу подошел к бару, налил себе пол стакана водки и опрокинул в себя залпом даже не поморщившись.

— Что случилось? — выждав паузу спросил Горелый.

Он не мог припомнить случая, когда видел Бабая, влиятельного нерюнгринского авторитета, в таком плачевном состоянии. Сколько им пришлось вместе пережить в лихие девяностые и ни разу тот не терял бодрости духа. Может это уже возраст дает о себе знать.

— Женю убили, — с трудом выдавил из себя Бабай.

От этой новости у Горелого подкосились ноги, и он сел на стоящий поблизости стул. Женя,