Детектив бросил трубку.

Ему почудился тайный смех в голосе секретаришки.

Как ни странно, этот порыв к исповеди привел Валентина в чувство…

Он словно избавился от морока. Дудки! Ведь чтобы узнать то, что узналось, нужно: а) найти его мать в клинике, б) за час вылечить от болезни Альцгеймера. Кроме нее никто не знает полного объема семейной истории. Как выудить из тьмы марку оружия?

«Не буду ничего я писать, говнюк».

Потеряв аппетит, он отрешенно поклевал закуски, отведал пива…

Машинально глянул в меню.

Названия большинства блюд ему ничего не говорило.

Например, хоменташен.

Или профитроли.

Или мусс парфе.

Или ласси и смузи.

По утрам он всегда перекусывал в Макдоналдсе напротив своей конторы: бигмак, чизбургер, картошка фри, горчичный соус. Обедал там же, да и ужинал, честно говоря, чаще всего опять там же. Именины желудку выпадали только на выходные и в командировках.

Но досада на иронию секретаря не уходила.

«Он еще издевается, сучий потрох. Что это он блеял про водяные знаки?»

Валентин потянулся к корзинке, чтобы проверить, заряжен ли роковой пистолет.

Что за чертовщина: никакого пистолета он не обнаружил. Хотя чувствовал краем глаза какую-то пылинку в глазу… Поискав червоточину зла, он вдруг понял истинный источник тревоги. На листке меню для завтрака (меню лежало на дне корзинки) в левом углу был крупно напечатан фирменный значок гостевого дома, контур пистолета размером чуть больше почтовой марки, парабеллум образца первой мировой… он был обвит веселенькой декоративной ленточкой, на коей по-латыни значилось:

Как же он так обдернулся? Милостивый государь, ваша дама бита.

Уф. Он перевел дух.

Видно, он надышался миазмами мандрагоры.

А та вставила в очи по увеличительной линзе.

Кстати, а разве могут существовать на свете бывшие самоубийцы?

Закрыв глаза и расслабившись в кресле, Валентин впервые выпал из ритма рока и в темноте век осмотрелся внутри опасной ситуации. Он вспомнил, как в детстве ждал операцию. Была с ним такая история. В школьной столовой ему стало плохо. После порции сосисок с пюре вдруг затошнило, вызвали «скорую», привезли в больницу, осмотрели и сказали: «Мальчик, тебе нужна операция, у тебя воспален аппендикс». Он уже чувствовал себя нормально, однако дети врачам не возражают. Вызвали мать, она была очень пуглива и дала согласие: «Оперируйте». Консилиум врачей решил: завтра. Так Валя оказался в детской палате, где одному толстому мальчику позавчера уже сделали операцию, он лежал, скучал и пугал всех операционной комнатой в конце этажа.

Там тебе вырежут кишки и закинут на лампу. Какую лампу? Есть там круглая лампа над операционным столом, где из тебя выпустят всю кровь. Зачем? Чтобы разлить по пакетам и заморозить. Зачем? Чтобы продать другим врачам. Зачем? Всем нужна детская кровь. И так далее.

Чушь злого негодяя подействовала на мальчика Валю. Ночью с ним случился приступ лунатизма, каким он страдал в самом раннем, раннем детстве. Ровно в полночь он вышел из палаты в окно, бесшумно прошел по карнизу до нужного окна в коридор, открыл и спустился на пол лестничной клетки прямо перед железной преградой с надписью «операционная». Привстал на цыпочки, дотянулся рукой до двух валиков с цифрами, распечатал запертую на код дверь, наитием вора подобрав нужные цифры, и вошел в пустую операционную. Хотя свет был погашен, Валя отчетливо разглядел жуткие внутренности своей завтрашней смерти — и стеклянные шкафы со скальпелями на прозрачных полках, и просторный стол для операций, и страшную лампу, на которую намотают совсем скоро, уже завтра, его кишки. Тут он потерял сознание и был найден на полу только утром.

Обычно тревога нагоняла на Валентина дремоту. Он погрузился в спасительный полусон и проснулся от прикосновения чей-то руки.

Это был коридорный слуга.

— Пора. 22.00. Вот ваш костюм. Все уже собрались на ужин. Ждут только вас.

— А хозяин вернулся?

— А разве он уезжал?

Тут до них долетел явственный гул вертолета.

— Слышите? — сказал Валентин.

— Да, — удивился слуга, — это вертолет его сиятельства.

— У вас есть вертолетная площадка?

— Да. Только отсюда не видно.

Фрак был в самую пору.

В зеркале Валентин увидел свой новый облик. Ну и жук! Лацканы были украшены стразами. В манжетах белой рубашки запонки из рубинов. В галстуке булавка из серебра в пыльце бриллиантов (подделка?).

Слуга подал мужские бальные туфли.

— Черный цвет, сэр.

— Как удалось так быстро пошить? — Валентин пытался запрятать тревогу.

— У костюмера в коллекции тысяча разных костюмов, подобрать подходящий к вашей фигуре несложно, он кое-где только поправил.

У крыльца ждал мерс, хотя идти было триста метров.

— К дому хозяина принято подъезжать, — сказал водила, опережая вопрос.

Сели. Подъехали.

Свет ярко горел только в нижнем этаже, в левой стеклянной лапе бесстрастного сфинкса. Именно там он вчера засек длинный стол.

— Туда, — указал шофер.

У входа гостя караулил грум, который провел Валентина из вестибюля к высокой двери. Все! Он вошел в залу для ужина. Из-за стола к нему устремилось множество взглядов. Ого, да тут расселась куча народу, где они только прятались? Новая рука показала свободное место с табличкой «гость № 3». Та же рука отодвинула венский стул цвета слоновой кости. Валентин уселся и бегло огляделся, стараясь сдержать дух. За просторным овальным столом сидела целая компания, десять — одиннадцать человек. Но!

Но никаких близнецов, никаких похожих друг на друга молодых мужчин среди гостей не было. Хотя…

Хотя были два симметричных лица, две девушки-близняшки, блондинка и брюнетка в туниках с бретельками на голых плечах, в черных атласных перчатках до локтя. Они сидели прямо напротив него. Одна тут же водрузила на нос темные пляжные очки. Это были те самые девицы, которых он видел в бинокль. Надо же! Валентин пережил тайный шок. Он-то думал, что до конца миссии осталась минута. Увидеть двух близнецов-братьев, подойти, объявить прилюдно волю родителя отверженной паре: «Вы наследники», — признаться в обмане хозяину и дождаться поджопника… бай-бай, господа.

Во главе стола сидел… — вот так номер — секретарь. Только он сильно постарел за минувший день. Вчера и утром это был молодой гибкий предупредительный человек лет двадцати пяти, интеллектуал-проныра, жук с усиками комика, а сейчас это был повелительный безусый господин под сорок с мрачным нелюбезным лицом. Неприятный субъект с горькими складками властного рта и глазами дирижера классического оркестра. Такие глаза всегда караулят. И все же! При всей разнице лет это был секретарь, только вдруг состаренный гримом на 20 лет…