поместье - Литтл-Брентхерст - Эрнест Оппенгеймер собрал свою знаменитую библиотеку книг, манускриптов и карт. Он приобрел галерею голландских и фламандских старых мастеров и пару гоев, хотя, по общему мнению, его собственная оценка этих картин была подчинена его удовольствию демонстрировать их гостям. Атмосфера в Брентхерсте была официальной и благопристойной, напоминающей загородную резиденцию мелкой английской аристократии. Дома Эрнест был заботливым отцом, а когда юный Гарри поступил в университет Крайст-Черч в Оксфорде, он финансировал пристрастие сына к пикникам с шампанским за городом. Он даже приехал на двадцать первый день рождения Гарри, прихватив с собой своего старого друга генерала Смэтса.

В середине 1930-х годов Эрнест Оппенгеймер пережил несколько личных трагедий. В 1934 году в возрасте 46 лет умерла его жена, а его племянник сэр Майкл, сын Бернхарда, погиб в авиакатастрофе. В следующем году его собственный младший сын Фрэнк, который продвигался по карьерной лестнице в компании после окончания Тринити-колледжа в Оксфорде, утонул в муниципальном лидо во время отдыха на Мадейре. На следующий день после похорон Оппенгеймер крестился в христианскую веру. Хотя многие еврейские финансисты стремились принять англиканство, конкретные причины крещения Оппенгеймера остались загадкой. Утверждают, что после смерти жены и сына он обратился к Библии в поисках утешения. Другие предположили более циничный мотив - что Германия, как и союзники, нуждались в алмазах для своей станкостроительной промышленности, и Гитлер не стал бы торговать с евреем.

Каковы бы ни были причины его обращения, Эрнест, безусловно, был в шоковом состоянии и отправился в Лондон, где в 1936 году женился на вдове Майкла, Ине. Гарри был одним из свидетелей. (Этот брак был типично оппенгеймеровским: и Эрнест, и Гарри на протяжении всей своей жизни любили приобщать к бизнесу родственников и друзей. Глава корпорации Anglo American до его смерти в 1934 году был Лесли Поллак, брат первой жены Эрнеста).

Брентхерст с новой молодой хозяйкой стал средоточием высшего общества Йохана Несбурга. Предпочтение отдавалось игре в бридж, а ужин по-прежнему проходил в черном стиле и подавался на золотых блюдах. Семейным автомобилем стал Rolls.

Неизменно вежливый, вплоть до сдержанности в общественной жизни, он также был необычайно тщеславен. Он написал множество своих портретов, как будто остро чувствовал свое место в истории, а когда на него нападали в парламенте, он изображал из себя патриота Южной Африки, которого грубо поносят. Когда его критиковали за план закрытия алмазных рудников во время депрессии, он сказал министру горнодобывающей промышленности: "Я с нетерпением жду того времени, когда в Палате представителей можно будет сказать, что компания De Beers под моим руководством сохранила работу своим людям, в то время как все остальные ушли на пенсию. Это будет некоторым признанием того, что я делаю". . . . Я получу некоторое удовлетворение от того, что правительство хотя бы скажет: "Вот южноафриканец, который

отстаивает интересы страны и держится за свое оружие, а кто пытается довести дело до конца".13 Но настоящий бизнесмен в нем проявился, когда он предупредил о необходимости сократить производство: "Я не собираюсь, чтобы на меня указывали как на председателя компании De Beers.

которые видели, как она дошла до банкротства, и которые держали своих европейцев использовали, чтобы разорить акционеров".14 Как и его герой Сесил Родс, на которого он постоянно ссылался, Эрнест Оппенгеймер был автократическим строителем империй, отметая, например, возражения акционеров против того, как он тратил прибыль De Beers на золото и промышленные разработки. В бизнесе с ранних лет он также демонстрировал безжалостные амбиции Родса. Оба мужчины задолго до того, как это стало практической реальностью, утверждали, что придут к контролю над торговлей алмазами. Хотя Оппенгеймер противостоял ярому расизму Родса (который описывал, как англосаксы могут извлечь выгоду в тех частях света, где обитают «самые отвратительные особи». Он поддерживал теорию Родса о "равных правах для всех цивилизованных людей". Бизнес часто удерживал его вдали от парламента; на некоторых заседаниях в конце 1930-х годов, когда правительство не представляло угрозы, Оппенгеймер не произносил ни одной речи. Он мог быть щедрым; он тратил миллионы рандов на добрые дела, не в последнюю очередь на строительство домов в черном городе Соуэто.

 

Эти черты как публичного, так и частного человека были воспроизведены в сыне Эрнеста Гарри до невероятной степени. Несмотря на то, что отношение к апартеиду и воинственности чернокожих менялось, они остаются в центре философии Оппенгеймеров и построенной ими империи.

 

 

 

Война с Германией стала еще одним переломным моментом в судьбе Anglo. В то время как Гарри отправился на службу в южноафриканские войска, сражаясь в составе британской Восьмой армии в Северной Африке в качестве офицера бригадной разведки, Эрнест руководил расширением деятельности группы в сфере золотодобычи. Разведка в Оранжевом Свободном Государстве открыла сказочно богатое золотое месторождение. Поначалу Anglo занимала слабую позицию, владея лишь миноритарными долями в двух небольших горнодобывающих компаниях. Но в течение следующих пяти лет Эрнест начал активную скупку акций. Несмотря на противодействие и конкуренцию со стороны других горнодобывающих компаний, сложная система взаимосвязанных пакетов акций, на которой держалась горнодобывающая промышленность.

Основание компании позволило ему создать значительные миноритарные пакеты акций. К 1945 году Anglo поглотила две компании, которые владели самыми богатыми месторождениями: SA Townships и Lewis and Marks. Они обеспечили восемь из четырнадцати новых золотых рудников, созданных впоследствии в провинции, причем семь из них находились под прямым контролем Anglo. Группа могла финансировать свои приобретения в основном за счет собственных запасов, которые впечатляюще выросли в 1930-х годах благодаря восстановлению алмазного бизнеса. Только в 1937 году продажи алмазов принесли 17,7 миллиона фунтов стерлингов.

Однако прежде чем Англо сможет воспользоваться преимуществами Свободного государства, необходимо было решить вопросы стоимости рабочей силы и воинственности чернокожих рабочих.

Во время войны прибыль рабочих на шахтах снизилась. Инфляция привела к росту стоимости промышленных товаров, которыми они пользовались, а также к увеличению заработной платы белых шахтеров. Южноафриканское государство ввело военный налог на прибыль в размере 71 %. В то же время реальная заработная плата черных шахтеров снижалась. Правительственная политика поощрения внутренней миграции привела к обнищанию резерваций, где проживало большинство африканцев и где оставшиеся семьи вынуждены были добывать средства к существованию. В период с 1933 по 1939 год около 135 000 африканских крестьян искали работу на шахтах, что составило пятидесятипроцентный прирост африканской рабочей силы. Многие другие африканские рабочие, которых отпугивала низкая заработная плата на шахтах, были привлечены в значительно расширившийся промышленный сектор, где зарплата чернокожих во время войны выросла более чем на пятьдесят процентов. Приток африканцев в городские районы и горнодобывающие районы вызвали новую волну боевых действий, организованных вокруг