устраивать шоу для всех остальных.

Мали стоит на столе, держа свой бокал и танцуя под музыку, как будто она здесь единственная. Если бы она не была так счастлива, как сейчас, я бы пожалела, что позволила ей выбрать сегодняшнее торжество. Но когда я смотрю, как она откидывает голову назад и улыбается, полностью в своей стихии, я не могу даже немного разозлиться.

— Итак, Лейкин, — Таннер почти кричит, перекрикивая музыку. — Что происходит между тобой и Крейгом?

От одного упоминания его имени у меня по коже бегут мурашки. Поговорив с ним сегодня утром за завтраком, я бы заплатила хорошие деньги, чтобы никогда больше не видеть и не слышать о нем. Если бы Кэм не был на испытательном сроке, я бы позволила ему разобраться с этим. Возможно, Крейгу пойдет на пользу, если он надерет ему задницу, а у меня есть дела поважнее, чем иметь с ним дело. Но вместо этого мне приходится справляться с этим самостоятельно.

— Кроме того, что меня тошнит каждый раз, когда кто-то спрашивает меня о нем? — отвечаю я дерзко.

Он улыбается, показывая, что это именно то, что он хотел услышать. — Значит, ты одинока?

Тьфу. Черт. — Нет. Разве ты не слышал? Я встречаюсь с Мали.

Это привлекает ее внимание, и она поворачивается ко мне с притворным интересом. — О, мы режем ножницами?

Каждый парень в радиусе пятнадцати футов замирает и сосредотачивается исключительно на нашем разговоре. Можно подумать, что они никогда не смотрели порно, и что две девушки — это иностранное понятие.

— Пожалуйста, скажи да, — умоляет Таннер. — А потом скажи, что позволишь мне посмотреть.

— Если бы вы продали билеты на это, вы могли бы заработать, — добавляет Бен.

Брови Мали приподнимаются. — Я бы с удовольствием прогулялась по магазинам.

— О Боже мой, — бормочу я, качая головой. — Вы все неисправимы.

— Ты начала это, детка, — говорит Мали, подмигивая.

Тем временем парни выглядят разочарованными. Как будто они искренне верили, что я серьёзно, и одним движением я просто разрушила все их надежды и мечты. Представьте, как вы говорите ребенку, что Санта-Клаус ненастоящий в канун Рождества, а затем добавьте еще немного недовольства.

Я перевожу взгляд с Таннера на Бена. — Как будто я когда-нибудь разденусь перед кем-нибудь из вас.

— Почему бы и нет? Нет ничего такого, чего бы мы раньше не видели, — говорит Бен, и Таннер немедленно ударяет его по руке, отчего у меня кровь стынет в жилах.

Что за черт?

Закрыв на секунду глаза, я делаю глубокий вдох, а когда снова открываю их, напряжение в комнате возрастает в десять раз.

— Что вы имеете в виду, ничего такого, чего бы вы раньше не видели? — спрашиваю я осторожно.

Мали спрыгивает со стола и подходит, чтобы встать рядом со мной, кладя руку мне на спину. Таннер бросает на Бена взгляд, который молча говорит ему, что он облажался, но никто не произносит ни слова.

— Одному из вас лучше начать объяснять, или, клянусь Богом, я сделаю так, что все, кто имеет влагалище отсюда до Калифорнии, будут думать, что у вас больше ЗППП, чем в борделе во время нехватки презервативов.

— Ладно, ладно, — скулит Таннер. Он знает, что я не блефую. — Возможно, мы видели пару фотографий на телефоне Крейга, но это не имеет большого значения.

Сухой смех срывается с моих губ. Предоставьте мужчине говорить мне, что показывать повсюду ваши интимные фотографии — фотографии, которые должны были быть частными, — не имеет большого значения. Это все равно что сказать нам, что роды и менструальные циклы не так уж плохи.

— Он прав, — вмешивается Бен. — Они были сделаны со вкусом.

— Объясни это дерьмо кому-нибудь другому, но не смей, блядь, приставать ко мне с этим, — рычу я. — Кто-нибудь из вас собирался сказать мне, что у него было свое собственное персональное шоу?

Их молчание говорит мне все, что мне нужно знать. В вопросе о том, кому принадлежит их верность, это определенно не мне. С другой стороны, учитывая, что Таннер всего пять минут назад пытался флиртовать со мной, я тоже не думаю, что их верность принадлежит Крейгу.

Или, может быть, секс втроем, который у него был, когда я пыталась помочь родителям внести залог за моего брата из тюрьмы, показал ему, что делиться — значит заботиться.

В любом случае, мне нужно убираться отсюда к чертовой матери, прежде чем я окажусь в тюрьме за нападение при отягчающих обстоятельствах. У меня такое чувство, что мне повезло бы намного меньше, чем Кэму.

Достаточно одного взгляда на Мали, и она хватает меня за руку и вытаскивает из дома. Выкрики моего имени, сопровождаемые вялыми извинениями, остаются незамеченными, когда мы выходим за дверь и направляемся к ее машине.

— Ты в порядке вести машину?

Она кивает. — Пиво было теплым и противным. Чашка была скорее опорой в моей руке, чем напитком.

Когда она отпирает машину, мы обе садимся внутрь, и я сворачиваюсь в клубок. Крейг упомянул, что фотографии все еще у него сегодня утром, когда мы спорили. Сказал, что это единственное, на что он теперь дрочит, — как будто я должна находить это лестным. Когда разговор пошел не так, как он хотел, он намекнул, что распространит их повсюду, но я не думаю, что когда-либо верила, что он говорит серьезно.

Я была неправа.

Наблюдение за тем, как я ухожу с Хейсом после отказа выслушать его, должно быть, довело его до крайности. Я просто надеюсь, что он показал это только Бену и Таннеру, а не всей бывшей футбольной команде. Они действительно сказали, что видели их на его телефоне, но не то, что он их отправил.

— Ты в порядке? — спрашивает Мали, когда я слишком надолго погружаюсь в свои мысли.

Я смотрю на нее и пожимаю плечами. — А ты была бы?

— Ты хочешь вернуться ко мне домой ненадолго, чтобы остыть, или мне подвезти тебя до дома?

Ублюдок. Я совершенно забыла, что мой, вероятно, краснолицый отец все еще ждет, чтобы зачитать мне акт о массовых беспорядках. Я подумываю просто переночевать у Мали, но не думаю, что это принесло бы мне какую-то пользу. Во всяком случае, это сделало бы все только хуже.

— Мне пора домой. Приму свое наказание, как послушный маленький семилетний ребенок. — Я замолкаю, когда Мали хихикает, и знакомый уличный знак подсказывает мне блестящую идею. — Но сначала давай сделаем пит-стоп.

И судя по тому, как она ухмыляется, она точно знает, о чем я думаю.

Уже почти три часа ночи, когда Мали отвозит меня домой, то есть примерно через два часа после моего обычного комендантского часа