– Спасибо, – прошептала она. – Я знаю, ты… ты не очень любишь детей.

– Что? Кто сказал, что я не люблю детей?

– В присутствии Луки ты чувствуешь себя напряженно. Это видно.

Родригес ощутил странное чувство смущения.

– У меня просто не было опыта общения с ними.

– Ты никогда не встречался с женщиной с ребенком?

Он смутно вспомнил одну женщину, которая ушла из отеля раньше его – она должна была вернуться домой, чтобы сменить няню.

– Я… Ни с одной, кто бы представил меня своим детям.

Карлотта направилась по коридору в частную зону дворца. Родригес последовал за ней, сверля взглядом округлые изгибы ее ягодиц и ощущая острую эрекцию.

– У меня тоже не было опыта общения с детьми. Не помню, чтобы я держала на руках ребенка до того, как у меня появился свой собственный. Он был таким крохотным… Вот тогда я его и полюбила. И мне не нужен был опыт. Надо просто любить малыша. Конечно, сейчас я часто задаюсь вопросом: все ли правильно делаю для него? Но в сущности, уверена – достаточно просто его любить.

Родригес остановился:

– Ты думаешь, все матери чувствуют нежность, когда держат своих детей на руках?

Карлотта тоже остановилась и бросила на Родригеса удивленный взгляд:

– Я… я не знаю. У меня это чувство было очень сильным. Я знаю, моя мама любит нас, но она… она всегда держится на расстоянии.

– Даю пари, не дальше, чем моя, – сказал он. – Я не видел свою маму в далеком детстве.

– О, мне так жаль…

Он пожал плечами:

– Мне нет. Я не сожалею.

Карлотта продолжала смотреть на Родригеса. Ухмылка исчезла с его лица, не выражавшего ни сожаления, ни грусти, ни тоски. Равнодушие? Отсутствие эмоций пугало ее. Словно она заглянула под вуаль, за которой он прятал свою душу. Словно за всем его юмором и легкомысленностью скрывалось что-то трагическое.

– А мне жаль, – произнесла Карлотта. – Хоть иногда с моими родителями нелегко, но я люблю их.

– Твой отец фактически продал тебя, и ты называешь это любовью? – возмутился Родригес.

– Так было нужно. Я из королевской семьи, а это другой вид ответственности. Тебе ли не знать?

– И теперь ты словно несешь искупление, так?

Казалось, Родригес намеренно злил Карлотту.

И довольно успешно. Теперь ее расположение к нему уступило место чувству беспомощности, ярости и отвращения. Ее воспринимали всего лишь пешкой, которой легко можно манипулировать.

– Я поступаю правильно, – прошипела Карлотта. – Может быть, мне не всегда это удавалось, но не сейчас. Потому что в жизни есть нечто большее, чем просто личное счастье или удовлетворение своих потребностей и страстей. И это долг и ответственность.

– Допустим. Почему, ты думаешь, я нахожусь здесь, в Санта-Кристобеле, а не провожу время с рыжеволосой подружкой в своей квартире в Барселоне? Ответственность. Не думай, будто я не понимаю. Но мое чувство долга не вызвано чувством вины.

– И это так легко для тебя? И ты планируешь продолжать жить дальше так, как будто нас с Лукой нет в твоей жизни?

Родригес замолчал, мускулы его лица дернулись.

– Планировал. Но ты, кажется, решительно настроена сделать это невозможным, – резко ответил Родригес, не сводя с нее глаз.

– Что это значит? От меня ожидается извинение? – спросила Карлотта, скрестив руки перед грудью.

– Нет, принцесса, не извинение.

Родригес остановился в нескольких дюймах от нее и затем прислонил ладонь к стене. По выражению его глаз Карлотта поняла, что сейчас последует. Он вот-вот схватит ее и поцелует…

Сердце билось так, словно вот-вот выскочит из груди, а от учащенного пульса кружилась голова. Чувство предвкушения переполняло ее. Но Родригес медлил.

Он протянул руку и нежно провел пальцем по линии подбородка Карлотты, потом медленным и чувственным движением – дальше, к уху. Затем пальцы скользнули ниже, к шее, потом мимо ключицы и остановились у возвышения груди.

Карлотта и Родригес смотрели друг на друга, и взгляд его темных глаз еще больше возбуждал ее. Как же быстро ее тело реагировало на желания!

Карлотта никогда не относилась к категории страстных и быстро доступных девушек. Но те несколько прикосновений заменили получасовую прелюдию, не давая ей времени опомниться. Она находилась в состоянии беспомощности, полностью поглощенная сумасшедшим сексуальным желанием. Она хотела только одного – чтобы Родригес был еще ближе, прижал ее к стене всем своим мощным телом…

Внезапно Карлотта первая сделала движение, потянувшись к его губам, и их губы соприкоснулись. И в этот момент в ней вспыхнула страсть, жгучее желание завладело ею.

Родригес поцеловал ее жадно, а она ответила страстно, как будто его поцелуй был необходим ей как воздух.

Он держался одной рукой за стену, а другой скользил по ее спине все ниже и ниже…

Когда их губы разомкнулись, стон отчаяния вырвался из груди Карлотты. Родригес тяжело дышал.

– Такое… – сказал он хриплым голосом, – не оставит никого безразличным.

Желудок Карлотты сжался, но на этот раз не от удовольствия. От ненависти – ему так легко удавалось разрушать все ее барьеры, оставляя ее полностью уязвимой, возрождая в ней огненную страсть, которую она долго и тщательно старалась прятать в самых затаенных уголках своей души!

Неужели она ничему не научилась? Да, Родригес скоро станет ее мужем, но он будет ей таким же верным, как и Габриель по отношению к своей жене. Как супруга Родригеса она не только останется в стороне, но на нее еще будет возложено воспитание детей, домашние обязанности и семья, пока он будет где-то развлекаться.

Не потому ли жена Габриеля прощала все своему мужу? Ведь и тело, и душа принадлежали ему…

И теперь ее саму ждет участь жены Габриеля?

– Уверена, ты говоришь это всем своим женщинам, – отметила она, потом отвернулась и ушла. Прочь от него. Прочь от соблазна.

– Ты шутишь? Вечеринка по поводу дня рождения? – Карлотта посмотрела на Родригеса.

После той конференции и поцелуя в холле Карлотта держалась от него на расстоянии. Они, конечно, виделись, разговаривали, и все-таки большую часть этих двух недель она посвятила Луке.

Но не раз за совместной трапезой ее взгляд задерживался на Родригесе, и каждую ночь она представляла его в своей постели, а утром – в душе…

Карлотта моргнула, пытаясь сосредоточиться.

– Мероприятие проводится для главы государства, и обычно очень весело. Ну, ты знаешь – фуршет с набиванием желудка.

Родригес проводил во дворце все дни, и необходимо было прилагать немало усилий, чтобы не столкнуться с ним.