виновны лейдские невидимки, желавшие насолить строптивому губернатору, а потом выяснилось — все случилось из-за проседания грунта. А еще, клялась, что лейдским лазутчикам приписывают внезапную смерть троюродного племянника Будиша — князя Яноша Аливанского, но на деле все оказалось гораздо прозаичнее. Перебрав на пиру горячительного, Янош решил прогуляться по ночному саду, где спьяну поскользнулся, свалился в искусственный пруд и захлебнулся.

— Пора, — Клара поправила воздушные юбки и открыла двери.

… Восточный Зал украсили в традиционные цвета Дома Серебряного Волка: синий и серебро. Большой круглый стол сервировали изысканными приборами, на высокие узорные спинки стульев набросили сребристые накидки.

— А, София, дорогая, входи, — Будиш улыбнулся. — Ты очаровательна.

Кроме князя в Зале толклись придворные и музыканты.

Среди прочих она заметила супругу Будиша — княгиню Марию, которая, впрочем, девушку цинично проигнорировала, не удостоив и взглядом. Еще брат Николай вместе с юной дамой. Лиза успела шепнуть, что средний князь крутил романы с несколькими девицами одновременно, и какую привел с собой на вечернее торжество — знал он один. В дальнем углу молчал мрачный Игорь. Но заметив сестру, оживился и даже улыбнулся в ответ на кивок.

Вдоль стены играли музыканты, аккомпанируя певцу, мычавшему балладу о сотворении мира Эфиром. А меж них, звеня бубенцами колпака, вертелся шут — тот самый, которого она заметила прошлой ночью в груде тряпья. Неприятный потешник нахально передразнивал певца, коверкая слова.

— Посланник прибудет с минуты на минуту, — пообещал Будиш и позвал сестру за стол. Но обманулся.

Святослав появился, когда первые блюда остыли, а музыканты, отыграв репертуар, занимали гостей повторами. Молодой северянин прибыл в компании двух герольдов и двух сопровождающих. София узнала их — первым был седой воевода; имени второго она не знала, но вспомнила его улыбку и стебелек, который он катал по губам, потягивая вино. Встретившись с ним взглядом, девушка испытала неожиданное волнение и потупилась, а вспомнив в какой откровенный наряд одета — еще и покраснела.

— Ваша Милость, пожалуйте за стол, — раскланялся Будиш. Он щелкнул, и слуги бросились убирать со стола остывшие блюда и подносить горячие.

— Господа, дамы, — прохладно молвил Святослав, обведя толпу, чуть дольше положенного задержавшись на Софии. В излишне открытом наряде и броском макияже, сестра Будиша напоминала продажную девку и выглядела крайне вульгарно.

Решил подложить ее под меня еще в Ипати? — усмехнулся Святослав, игнорируя «красоту» аргчанки.

Сам он и его люди предпочли одеться просто и неброско: белоснежные рубахи с воротниками-стойками, застегнутыми у горла. Походные кожаные куртки без украшений, узкие темные брюки и высокие сапоги. На поясах боевые клинки в ножнах. Заветы Сияния предполагали ужин праздничным, если обе стороны выдерживали надлежащие обстановке наряды, но лейдцы поступили иначе. Они в очередной раз принизили старания уделата, показав, что не считают ужин праздничным, а в собравшихся видят всего лишь вассалов, но не ровню.

Срединцы сделали вид, что не поняли намека (а что еще оставалось?).

Софию усадили напротив Святослава, и у девушки разом пропал аппетит. Не успела она взять прибор, Будиш ласково попросил:

— Сестра, вознесёшь хвалу богам?

— Я?

— Да, дорогая. Не я же провел в монастыре восемь лет, изо дня в день постигая нелегкое искусство песнопений во славу Богов, — улыбнулся уделатор. Вот только его улыбка была хуже плевка.

София смутилась, прикрыть откровенный вырез. Мало того, что обрядил, как шлюху, так еще и насмехается при всех.

— Ну, смелее, — подбодрил кто-то из знати. — Или мы решим, что вы ненастоящая послушница.

Над столом прокатился взрыв хохота.

София растерялась.

— Так и знал, что вы очаровательная обманщица, — подвел итог тот человек.

— Сестра так скромна, — Будиш усмехнулся. — Прошу ее извинить. Эй ты!

Шут вырос возле стола.

— Поможешь сестре?

Тот охотно кивнул и, обнажив гнилые зубы, выдал нелепицу.

Святослав присмотрелся к потешнику: кто бы что ни говорил, а человек в лоскутном костюме был далеко не тем, кем пытался предстать. Невидимка Будиша? Лазутчик иноземного повелителя? Гениальный обманщик, играющий по правилам, навязанным демонами и богами?

Какое-то время ужинали молча. В Зале слышался лишь звон приборов и высокий голос барда-певца. Слуги подносили традиционные аргские угощения, к слову сказать, половина из которых слыла традиционными и в Лейде, и уносили пустые кувшины и тарелки.

Будиш бросал на равнодушного князя севера косые взоры и багровел от гнева, стискивая вилку и нож. Сидевший в ногах шут рылся в тарелке и фыркал, разбрасываясь едой и похрюкивая, чем веселил искушенную публику. Николай что-то шептал на ухо смеющейся любовнице. Советники обменивались шепотками.

А София вдруг испытала острый стыд. Девушке не верилось, что все эти вульгарные, грубые, пошлые аристократы — ее родня. Заметив, как хмурился Игорь, она поняла — брат тоже не разделяет «увлечений» Будиша и Николая. Но являясь заложником обстоятельство тоже ничего не может изменить.

— Простите его, Ваша Милость, — Будиш кивнул на шута, — и не судите строго. Бедняга просил милостыню больше года, прежде чем его заметила городская стража и доставила в тюрьму. Я хотел отослать его в исправительную лечебницу — туда свозят всех столичных попрошаек и бездомных — но парень покорил меня удивительным талантом. Мои сыскари выяснили, его родители погибли на пожаре, а он тронулся умом. Но Меликарр свидетель, это не повод прогонять от себя такого чудесного мастера забавы.

Святослав отставил кубок и улыбнулся:

— Безусловно. В потомках желаем видеть отблеск величия, от подданных ждем искры смирения, а приближенных выбираем по уму и сердцу.

Гости захихикали. Северянин ловко кольнул самолюбие уделатора цитатой, выхваченной из знаменитой песни Деониса Талтийского «Двор и укор».

Николай подавил злость и, отхлебнув вина, сменил тему:

— Господин Добрыня, правда, что вы состоите в Блистающей Сотне Великого князя Романа?

— Состоял, — гаркнул седой вояка.

София вспомнила, как мать-настоятельница рассказывала про Блистающую Сотню Дома Серебряного Волка. В ряды гордого воинского братства, основанного более тысячи лет назад, принимались воеводы, одержавшие не менее ста побед подряд и не потерпевшие при этом ни одного поражения. Среди членов Сотни, отмеченных особым Белым Крестом выделялась двадцатка легендарных полководцев, среди которых всплывали имена князя Андрея Белоголового, военачальника Ю Ли, князя Данила Стремительного, княгини Варвары Светлой и победителя в Поединке до первой крови князя Белослава.

— Состояли? — Подхватил Будиш. — Насколько нам известно, Сотню покидают в случае военного поражения. Неужели вас вычеркнули из числа привилегированных из-за одной мелкой неудачи у Люйского водохранилища?

На виске воеводы вздулась жилка негодования.

— Я бы поостерегся называть ту битву мелкой неудачей, — предупредил старый воин. Судя по манере держаться и говорить — он был упрям, властен и резок на язык. — Я возвращался из Пижони с тридцаткой учеников, когда бандитская шайка атаковала из засады. Они превосходили числом и