вам труда не составит. — Будиш неприятно улыбнулся и подмигнул: — Если возникнут трудности в пути, свяжите ее и перекиньте через лошадь. Делайте с ней всё, что хотите. Даю слово, чинить расправу за поруганную честь сестры не собираюсь.

Воевода брезгливо сплюнул и отвернулся.

Мелочный правитель уделата вызвал в душе старого воина презрение и гнев. Столь отвратного поведения к кровнику он еще не видел. Приходясь Святославу двоюродным дядькой, старик следовал непреложным правилам, принятым Домом Серебряного Волка в Пятую Эпоху. Одно из них гласило: старшие уроженцы Дома должны хранить и оберегать младших ценой жизни и здоровья; и неважно родные ли это дети или дети кровников. Семья для северян высшая святость, а дети — дар богов.

— Почему у меня такое чувство, будто вы радеете не за мир между нашими Домами, а просто пытаетесь откупиться сестрой? — Спустя время процедил Святослав.

В его синих глазах блестел сущий лёд.

— И в мыслях не было. После смерти отца я взял на себя долг заботиться и оберегать ее, пока моя рука крепка, а разум ясен.

— Не больно-то и заботился, — буркнул воевода, — запихал в монастырь и ладно. А теперь, смотри-ка, отдаёт будто вещь.

София стояла в пяти шагах, покачиваясь от накатившей дурноты. Тугой корсет стягивал, мешая дышать; узкие бархатные туфельки давили ноги и разъезжались на скользком мраморном полу. А ко всему прочему ее откровенно разглядывала четверка парней, прибывших во дворец в составе личной стражи Святослава.

Пока они изучали ее, она поняла, двое из воинов — близнецы. Их рыжие волосы горели солнцем на закате, а лица обоих усыпали веснушки. Они были молоды, курносы, с задорными веселыми глазами, и, посматривая на нее, приветливо подмигивали. Это не укладывалось в голове. Аргчане считали всех северян угрюмыми кровожадными завоевателями и варварами. А тут… улыбки до ушей.

Рыжеволосые близнецы салютовали ей кубками. Их было почти не различить. Третий воин оказался молод, высок и черноволос. Ничего примечательного в его внешности София не заметила, кроме того, что за все время, не вымолвил ни слова, он активно переговариваясь короткими жестами и кивками. Неужели — немой?

Четвертый и последний из сопровождения был особенно хорош собой. Высокие скулы оттеняли сильный, волевой подбородок, а в смеющихся темно-зеленых глазах играла жилка озорства. Но не это привлекло внимание Софии, а то, что, перекатывая стебелек травинки по губам, он каким-то чудом умудрялся пить из кубка вино.

Спокойный разговор под боком вылился в спор. Будиш, теряя надежду, громко воскликнул:

— Я докажу!

Метнулся к сестре и грубо схватил за руку. Ноги заскользили по мраморному полу, и София чуть не упала, чудом сохранив равновесие, а брат уже разворачивал ее спиной к гостям. Мысли оборвал хруст корсета, сдернутый с платья. Шелковые шнурки затрещали и расползлись.

— Сомневаетесь, что она наша родственница! Смотрите!

Платье разъехалось в стороны, оголяя женскую спину до талии. София вскрикнула и дернулась бежать, но брат удержал:

— Молчи!

Его палец гордо указал на маленькую точку под левой лопаткой. Руна Дома. Врожденный знак власти. Символ княжеского рода. С такими рунами на теле рождались только чистокровные наследники княжеских семей.

У каждого Дома, а сейчас их насчитывалось девять: Дом Серебряного Волка, Дом Огненного Орла, Дом Бурого Медведя, Дом Янтарной Кобры, Дом Водяного Бобра, Дом Горного Оленя, Дом Черного Ястреба, Дом Песчаного Ирбиса, Дом Железного Вепря — руна была единственной и неповторимой. У Дома Огненного Орла она являла собой очертания молнии, накрытой сверху прямой чертой, и звалась «Ж а ра».

— Видите «ж а ру»? Все мы дети князя Эдуарда!

Принадлежность Софии к княжеской семье стала неоспорима, но Посланник почему-то не выглядел удовлетворенным.

— Оставьте сестру, — его глаза холодно блеснули, голос закаменел.

Будиш разжал стальной ухват, позволив дрожавшей девушке вырваться. Она не обернулась, лишь судорожно натянула на плечи платье и выскочила из зала Утренней Зари.

— Ваши действия недостойны князя, но еще больше, они не достойны брата, — презрительно бросил Святослав. — Что ж, сделка заключена. Мы забираем девчонку в качестве залога перемирия.

… София бежала по коридору, захлебываясь слезами. Униженная на глазах чужаков, она не могла найти себе места.

Брат разорвал атласное платье, как ненужную вещь. Позволил чужим мужским глазам скользить по обнаженной женской шее, спине и талии, точно она продажная девка лучшей Лавки Удовольствий «Шелковый Двор».

Послушница шумно выдохнула и столкнулась с Игорем, выходившим из покоев.

— Сестра! Ты плачешь? Гости обидели тебя?

На лице младшего брата вспыхнул гнев. Он попытался обхватить ее за плечи, но она отстранилась. Нестерпимо хотелось рассказать ему правду, услышать слова поддержки, а толку? Он не пойдёт против Будиша. Никогда не шел, не сделает этого и сейчас.

Резко мотнув головой, София скрылась в темном переходе.

Глава 5

Клара и Лиза явились в покои на закате. Золотое светило рухнуло за макушки зеленых деревьев, караул на внутреннем дворе дважды сменился, а вечерний сумрак выполз из-за горизонта.

Пожилая служанка бросила на кровать праздничный наряд и развернулась к Софии.

— Снимай одежду, девонька. Через полчаса прибудет Посланник, а успеть надо много.

— К ужину не спущусь, пусть Будиш не надеется.

Раздался звонкий удар — Клара шлепнула послушницу по губам. От неожиданности София растерялась — ее еще никогда не смели бить.

— Неблагодарная. У повелителя золотое сердце! Он старается, угождает этим северным варварам, устраивает представления и ужины, а ты хочешь его подвести! Снимай одежду.

Золотое сердце? У Будиша? София подавила злость — вот уж наглая ложь, но спорить со слугами не было сил.

Девушку нарядили в ярко-алое платье с бантами и рюшами, расшитое по длинным рукавам и подолу золотом и жемчугами. Вырез оказался еще глубже и откровенней прошлого наряда и почти не прикрывал грудь: наклонись — и она выпадет из корсета.

Брат издевается надо мной? Уж лучше б сразу приказал выйти на ужин голой!

— Задержите дыхание, сударыня, — попросила Лиза, зашнуровывая корсет на спине.

Затем открыла лакированный ларец, обсыпанный самоцветными камнями, и стала рыться в груде золотого блеска.

— Вот. Кулон из яшмы в оправе. То, что нужно. А к нему серьги и браслет. Великолепно.

— Ох, — старая служанка покачала головой, — хороша, но вряд ли эти дикари оценят. Северянам ведомо прекрасное. Эти грубияны не знают утонченности, не ценят изящества. Звери в человечьем обличие.

София недоверчиво поджала губы. Клара неожиданно напомнила сестру Миллу — любительницу слухов и собирательницу народной молвы. Та тоже, всякий раз уходя в Ипати на рынок, возвращалась не только с корзинами еды, но и целым мешком сплетен. Однажды принесла весть, будто в обрушении дамбы в Ильске