Эйнджел могла объяснить ему, что ей нужны деньги, чтобы оплатить счета, но, разозлившись, она сказала самой себе: «Скорее верблюд пролезет сквозь игольное ушко, чем я стану перед ним оправдываться».

Вечером, накануне приезда Мака и фотографов, Витторио спросил ее:

— Хотите, чтобы я встретил ваших друзей в аэропорту?

— Нет, спасибо. Это не входит в ваши обязанности. Я уже все устроила.

— Да, padrona, — вежливо ответил Витторио и удалился.

Эйнджел наняла шофера — сама она не могла поехать в аэропорт, ей нужно было заняться своей внешностью. Для встречи с Маком она выбрала простое белое платье с v-образным вырезом, которое подчеркивало ее прелести, но не слишком открывало их. Макияж не отнял у нее много времени. Она лишь нанесла немного теней на веки, чтобы придать выразительность глазам, и чуть тронула губы розовой помадой. Волосы она оставила распущенными.

Спустившись вниз за час до приезда гостей, Эйнджел проверила, готовы ли комнаты, и, заглянув на кухню, где Берта занималась праздничным обедом, сказала ей, что все превосходно. Экономка засияла от радости.

Неожиданно на пороге кухни появился Витторио с большим серебряным блюдом в руках, но еще больше Эйнджел удивил тот факт, что на нем были черные брюки, белоснежная рубашка и бордовый галстук-бабочка.

— Почему вы одеты как официант? — возмутилась она.

— Потому что я и есть официант, — спокойно ответил мужчина. — Я предложил Берте помочь обслуживать гостей. Мы хотели произвести хорошее впечатление на ваших друзей, padrona.

Последнее замечание прозвучало как умышленное оскорбление. Эйнджел знала, для чего он это делал: он хотел не помочь ей, а открыто продемонстрировать свое неодобрение. Сделав над собой усилие, Эйнджел обуздала свой гнев и иронично произнесла:

— Очень любезно с вашей стороны.

Витторио покорно кивнул, поставил на стол блюдо и направился к двери, но она схватила его за руку.

— Да что вы делаете? — вспылила она.

— Помогаю вам, padrona.

— Думаете, я вам поверю? Вы специально это устроили, чтобы следить за мной. Как вы посмели?

Его глаза сузились, и Эйнджел поняла, что он не привык, чтобы с ним так разговаривали.

Но он сам во всем виноват! Не нужно было меня провоцировать.

— Почему вы всегда думаете обо мне плохо, padrona?

— Не называйте меня так! Больше никогда не смейте этого делать, слышите?

— Но это же правда. Вы хозяйка, я ваш слуга. Если я могу принять реальное положение дел, почему вы не можете?

— Судя по тому, как вы это произнесли, вы издеваетесь.

Витторио пристально посмотрел на нее, и Эйнджел поняла, что была права.

— Как вы смеете! — воскликнула она.

— Что вы хотите от меня услышать? На днях вы сами отреклись от Эйнджел, заявив, что она поверхностная и глупая. Так могла говорить честная, искренняя женщина. А сейчас? Взгляните на себя! Вы снова превратились в презренное, пустое создание, осквернив мой дом тем, что пригласили сюда этих ничтожных людишек. Вы это хотели услышать?

Витторио пожалел о сказанном сразу же, как только слова сорвались с его губ. Эйнджел бросила на него затравленный взгляд, словно он ее ударил. Но Витторио не хотел ее обидеть, просто, защищаясь, он забыл о ее ранимости, которую она так тщательно пыталась скрыть. А теперь он снова увидел боль в потемневших глазах молодой женщины.

— Послушайте, — спохватился он, — не обращайте внимания…

Но прежде, чем он успел закончить, снаружи послышался мужской голос:

— Эйнджел, где вы?

В тот же миг молодая женщина выпрямилась, расправила плечи и глубоко вдохнула. Прямо у него на глазах она превратилась в совершенно другого человека. Ее глаза стали ярче, на губах появилась ослепительная улыбка.

Снова став «Эйнджел», она поспешила к парадной двери, чтобы встретить троих мужчин, выходящих из машины. Самый импозантный из них, обнимая ее, воскликнул:

— Эйнджел, радость моя!

— Мак, дорогой!

Витторио наблюдал за тем, как она по очереди обнималась с каждым из них, смеясь, поддразнивая их, словно эта встреча доставила ей несказанное удовольствие. Если бы он не видел перемены, произошедшей с ней всего минуту назад, он поверил бы каждому ее слову. Сейчас Витторио видел в каждом ее слове и жесте хорошую актерскую игру.

Он слышал, как импозантный мужчина произнес:

— Вам действительно готовы хорошо заплатить, так что мы должны постараться.

Послышался звонкий смех Эйнджел.

— Мужчины всегда щедро платят, стоит их только хорошенько попросить.

Мак издал похотливый смешок, и Витторио захотелось размазать его по стенке.

Интересно, что сказала бы Эйнджел, если бы узнала, что он вызвался помочь не для того, чтобы шпионить за ней, а просто чтобы в нужную минуту оказаться рядом. Наверное, она бы рассмеялась, подумал Витторио, негодуя на самого себя. Враждебность снова уступала место странному желанию защитить ее.

После обеда Эйнджел показала гостям свои владения. Затем, установив аппаратуру, фотографы начали делать снимки. Они запечатлели ее в залитом солнцем саду, возле фонтана, среди розовых кустов и в лимонной роще. Витторио наблюдал за ними из окна верхнего этажа.

Вернувшись домой, они начали обсуждать выращивание лимонов, и Мак восхищенно произнес:

— Ты за короткое время стала настоящим специалистом!

— Это не моя заслуга, — поспешно возразила Эйнджел, увидев Витторио, входящего в холл. — Вот настоящий специалист. Я знаю только то, чему меня научил Витторио.

— Правда? — сказал Мак, приветливо улыбаясь. — Значит, вы помогаете Эйнджел?

Витторио тупо посмотрел на него.

— Scusi?

— Эйнджел говорит, что вы знаете все о лимонах.

Мак говорил медленно, но, кажется, это не помогло. Удивленно уставившись на него, Витторио намеренно глупо произнес:

— Me по spikka da English.

— Перестаньте, — раздраженно пробормотала Эйнджел. — Вы прекрасно «spikka da English», когда вам нужно.

— Вы правы, но в присутствии ваших знаменитых друзей я теряюсь, — произнес Витторио по-итальянски. — Я никогда не встречался с такими известными людьми.

— Заткнитесь! — произнесла Эйнджел, с трудом удерживаясь от смеха.

Он ухмыльнулся.

— Scusi, signora. Me по spikka da English.

— Прошу вас, уйдите.

— Si, signora. — Заговорщически улыбнувшись ей, мужчина покинул холл.

Фотограф сделал несколько снимков в холле, и Эйнджел провела гостей в столовую, где ее запечатлели в роли хозяйки пышного праздника. Мак взял у нее короткое интервью, но она знала: самое ужасное еще впереди.