Подобный подход порождает конкуренцию за уголовные дела среди силовиков, а предпринимателя повергает в состояние перманентной неопределенности: он не знает и не может знать, какое из ведомств, наделенных полномочиями по возбуждению уголовного дела, явится к нему в следующий раз.

Не стоит забывать и о прокурорах: они, проведя проверку по любому сконструированному по мере надобности основанию, могут использовать полномочия, предусмотренные статьей 37 УПК, и инициировать уголовное преследование.

Если следственный комитет и МВД – традиционные участники интерактива «бизнес – власть», то следователи ФСБ активно включились в этот процесс относительно недавно.

В докладе «Крепость врастает в землю. Год после выборов: стратегии, вызовы, тренды» (составители – Сергей Алексашенко, Павел Баев, Александр Кынев, Николай Петров, Кирилл Рогов, под редакцией Кирилла Рогова) приведены примечательные данные: «Представление о динамике экономических репрессий по более широкому кругу бюрократии и бизнеса дает динамика уголовных расследований, которые ведет ФСБ. Именно ФСБ выступает главным оператором политически чувствительных преследований (возбуждает или расследует дело либо оказывает поддержку), в особенности после того, как сотрудники ФСБ разгромили аналогичное "антикоррупционное" подразделение МВД (дело Сугробова). В целом, как видно на графике на с. 62, общее число расследуемых ФСБ дел в последние семь лет возросло в три раза и пропорционально увеличивалось число расследований по экономическим преступлениям (они составляют четверть всех расследований, ведущихся ФСБ, в то время как террористические составы – только 4 %). По итогам 2019 г. при стабилизации общего числа дел расследования ФСБ по экономическим преступлениям вновь покажут прирост в районе 20–25 % и достигнут 5000 дел в год (см. график ниже, данные за 2018 г. доступны лишь за период январь – ноябрь). Как видим, динамика преследований в обоих сегментах одна и та же – рост числа преследований примерно в три – четыре раза по сравнению с уровнем 2011–2012 гг.

На границе тектонических плит, между бизнесом и силовиками, всегда существовала зона энтропии, расширение которой в условиях постоянного ужесточения карательных подходов к предпринимателям стало неизбежным. Репрессивные инициативы правоохранительных органов находили и находят поддержку высшего руководства страны, в то время как попытки бизнес-сообщества ослабить уголовно-правовой пресс неизменно тонули в многочисленных обсуждениях, указаниях, законах и изменениях в них, постановлениях пленума Верховного суда и в правоприменении.

Стабильным остается лишь тренд на системное снижение доли частного капитала в экономике страны, установление олигархии госкорпораций – неэффективных и непрозрачных монструозных структур, монополизирующих отрасли, которые должны были бы становиться драйверами развития экономики, но в реальности создающих идеальные условия для «освоения» бюджетных средств. Этот эндемичный российский термин – «освоение» – и есть суть архаичного бизнес-уклада, в который силовики встроены вполне органично: они санитары этих джунглей, поедающие слабых, живущих не по правилам и выгнанных из своих стад. Свободный же бизнес, который существует не для «освоения» выделенного капитала, а ради создания добавленной стоимости, им странен и чужд.

Энтропия неизбежно приводит к распаду. Реальной политической воли к блокированию этого процесса не наблюдается. Отмечается иное – имитация смягчения подходов к государственному администрированию бизнеса, на фоне чего фабрикация уголовных дел вышла на принципиально новый уровень.

10 апреля 2012 г. тогда еще президент Дмитрий Медведев обсудил с третьей рабочей группой «Открытого правительства» проблемы бизнеса, конкуренцию и предпринимательский климат в России [7]. По итогам было подписано множество поручений, а к самому заседанию разнообразные ответственные лица подготовили больше десятка докладов. В том числе и доклад о безопасности ведения бизнеса в стране, его планировалось обсудить сразу после рассмотрения вопросов, связанных с коррупцией.

Времена стояли для бизнеса вполне веганские, но многие уже начинали что-то понимать. Президент Московской биржи ММВБ-РТС Рубен Аганбегян уже в самом начале встречи заговорил об избыточном присутствии государства в экономике, о давлении на бизнес со стороны правоохранительных органов и судебной системы, о том, что каждый шестой предприниматель в стране подвергался уголовному преследованию и лишь 4 % граждан России хотят начать свой бизнес, тогда как в развитых странах таких граждан – 25 %.

Господин Аганбегян отметил, что судебная система сформировала имидж предпринимателя-жулика, и назвал юрисдикционным проигрышем то, что за последние десять лет (с 2002 по 2012 г.) государство «выгнало» за рубеж более 1,25 млн человек и 37 крупных компаний.

Дмитрий Медведев тогда было засомневался в данных, но заметил, что если они верны, то это катастрофа, потому что при таких подходах предпринимательский климат завязан на деятельность уголовной системы. «Речь идет о цифрах, которые подрывают предпринимательский климат в стране», – сказал он.

Когда дошло до обсуждения самого доклада о безопасности бизнеса, спецпредставитель президента Башкирии по инвестиционному сотрудничеству, вице-президент «Деловой России» Андрей Назаров сообщил, что, по результатам опроса журнала «Эксперт», 17 % предпринимателей уже приняли решение уехать из страны.

К слову, тот же опрос выявил более настораживавший факт: каждый второй предприниматель не исключал эмиграции в будущем.

В докладе Андрея Назарова имелись и другие примечательные тезисы. Он говорил о несоразмерности наказаний за экономические преступления фактическим их последствиям, о том, что за десять лет по экономическим статьям осуждено 3 млн человек, из которых 90 % – предприниматели. По оценкам, приведенным в докладе, на конец 2011 г. в стране было зарегистрировано 7,5 млн субъектов предпринимательства, более 13 000 находились в местах лишения свободы по приговорам судов, а еще 120 000 приговорены к наказаниям, не связанным с лишением свободы, в результате чего государство потеряло 254 млрд рублей в виде недоплаченных налогов.