Дело Ильдара показательно; в этом суть действующей системы – не признавать очевидного, врать и лицемерить до последнего, принимать оправдывающие решения, лишь когда иное невозможно. Суд это дело вернул вновь, и сейчас следователи полиции будут тянуть расследование и ждать, каким будет процессуальное решение в отношении их привлеченного к уголовной ответственности коллеги. Прекратят они преследование Ильдара только в том случае, если участковый будет признан виновным приговором суда. В противном случае система отыграется на Ильдаре, сомнений в этом нет.

Так же показательно дело трех сотрудников Управления ФСКН по Саратовской области. В начале 2014 г. на совещании у начальника оперуполномоченные получили задачу – активизировать работу по поимке наркосбытчиков. Таким образом то совещание было описано в приговоре, фактически же начальник поставил ультиматум: или уголовные дела, или удостоверения на стол. Оперативники все поняли и решили пойти самым простым путем: сфальсифицировать дела в отношении своих же агентов. Век агента, который сам потребляет наркотики, недолог, и ценить его особой нужды нет.

Использовали при этом опера марихуану и гашишное масло собственного изготовления. Один эпизод слепили, положив в карман агенту-потребителю марихуану весом 6,9 г, оформили документы: дескать, они вели наружное наблюдение и получили информацию о том, что имярек приобрел наркотик у неустановленных лиц и собирался в дальнейшем его реализовать. Привезли человека в отдел и оформили изъятие.

Второй эпизод – организация притона, статья 232 Уголовного кодекса. Схема оказалась технически сложней. В течение недели завербованный потребитель наркотиков трижды заходил в гости к своему другу, сильно выпивавшему, и курил там марихуану, которую давали ему оперативники, после чего они возили агента на медицинское освидетельствование. Все это было оформлено в деле оперативного учета и «реализовано» через три якобы имевших место осмотра квартиры с поддельными подписями понятых. Самого агента, который помог «выявить» притон, тоже чуть позже задержали с гашишным маслом.

Однако незадолго до этих событий оперативные уполномоченные ФСКН попали в сферу интересов областного ФСБ. Все описанное было задокументировано. Вину опера не признали, сроки им грозили большие, но получили они от 5,5 до 6,5 лет лишения свободы. Минимально для такой квалификации.

Уголовные дела в отношении всех трех человек, незаконно привлеченных к уголовной ответственности, были прекращены.

Казалось бы, вот он, счастливый финал. Но этими тремя делами все и ограничилось. Никто не стал проводить ревизии дел оперативного учета этого отдела, проверять уголовные дела, которые возникли по результатам деятельности этих оперативных уполномоченных. Не проводятся такие ревизии ни в отношении дел участкового, сфальсифицировавшего уголовное дело Ильдара Ибрагимова. Системы контроля при возбуждении подобных уголовных дел нет вообще. Прокурорский надзор – фикция, а ведомственные проверяющие скованны, у них те же задачи, что у фальсификаторов уголовных дел, – статистические показатели.

Как результат – антинаркотическое законодательство и правоприменительная практика фактически разлагают правовую систему России в целом. Они устанавливают такие низкие требования к доказыванию преступления и такие широкие полномочия сотрудников полиции, что незащищенными оказываются все.

Система требует реконструкции. Статистические показатели, их роль в деятельности правоохранительных структур, сами цели и задачи оперативно-розыскной деятельности, в частности и органов правопорядка, должны быть пересмотрены.

Изменение законодательства – установление разумных мер наказания, введение институтов реабилитации наркозависимых, соблюдение цивилизованных стандартов правоприменения, эффективный контроль за деятельностью оперативно-розыскных подразделений и органов следствия, обеспечение независимости судов и единообразия судебной практики – все это звучит декларативно и недостижимо, но это и есть то, к чему надо стремиться. Иные пути ведут в бездну.

Российская экономика растет крайне медленно. Примечательно, что происходит это на фоне значительного увеличения стоимостных и физических объемов экспорта. По данным Росстата, прирост ВВП в 2018 г. составил 2,3 %, что, по словам экспертов, явно завышенная оценка. Средние темпы роста за период с 2012 по 2018 г. – 1,1 % при общемировых 2,9 %.

Специалисты сходятся во мнении, что один из ключевых факторов, тормозящих развитие, – давление на бизнес со стороны контролирующих и надзорных органов и постоянная угроза уголовно-правового воздействия. Последнее можно определить точнее и емче: непреходящая угроза фабрикации уголовного дела. В условиях современной России это, как правило, означает длительное лишение свободы и потерю бизнеса.

«Добросовестный бизнес не должен постоянно ходить под статьей, чувствовать риск уголовного или даже административного наказания», – сказал в ежегодном послании Федеральному собранию в 2019 г. президент Путин. Еще он добавил, что ранее уже обращал внимание на эту проблему в одном из предыдущих посланий, но ситуация, к сожалению, не сильно изменилась.

Само построение этой фразы спичрайтерами президента трагикомично. «Не должен постоянно ходить под статьей» означает, что иногда, не постоянно, под статьей ему быть вполне допустимо. И это – проекция отношения к бизнесу правоохранительной системы. Недобросовестность бизнеса далеко не критерий для выбора его в качестве мишени уголовного преследования, равно как добросовестность – не гарантия от него.

Озабоченность высшего руководства страны состоянием бизнес-климата выглядит особо цинично в свете истории «борьбы за права предпринимателей». Имитация озабоченности состоянием прав коммерсантов давно стала непременной частью публичных выступлений политиков и силовиков. Но реальная ситуация говорит об обратном, бизнес в стране – лоскутное одеяло из уделов, отданных на кормление царским воеводам, дьякам и лейб-гвардейцам.

Правоохранительные органы России – конгломерат силовых структур. Сильнейшие оперативно-розыскные подразделения, конкурирующие в том числе и внутри своих ведомств, функционируют в МВД и ФСБ. Две эти структуры – главные игроки с неограниченными средствами оказания давления практически на любого бизнесмена в стране. Вопрос лишь в цене вопроса и уровне заинтересованности.

И в МВД, и в ФСБ имеются следственные департаменты. Кроме того, дела экономического характера расследует и Следственный комитет России (СКР). Такое положение возможно в силу распределения подследственности между тремя следственными структурами. Говоря проще – распределения угодий, кормовой базы. А также возможности подбирать объект атаки и превращать его в субъект преступления – или не превращать, что и является предметом коммуникации.

Процессуально это обустроено нехитро. По умолчанию все следственные органы уполномочены расследовать преступления, относящиеся к их подследственности, которая регламентирована статьей 151 УПК. Но есть нюансы. Пятая часть этой статьи устанавливает перечень преступлений так называемой альтернативной подследственности. Расследовать такие преступления можно следователям любого из перечисленных выше ведомств при условии, что преступление выявлено этим органом. Стоит ли упоминать, что в перечне – все актуальные для бизнеса преступления против собственности и ряд других, тоже вполне применимых к бизнесменам.